Его поцелуй становится твердым, уверенным и шокирующе реальным.

Я на мгновение замираю, мое тело работает на автопилоте.

Но мое первоначальное удивление исчезает, когда поцелуй становится глубже, и я наклоняюсь, закрывая глаза.

Каждое движение его губ сопровождается соответствующим движением моих, вызывая во мне целую серию реакций.

От тепла его рта, прижатого к моему, по телу разливается покалывание — оно подбадривает меня, когда я пытаюсь сравниться с ним в пылкости.

Наше дыхание становится единым, смешиваясь в небольшом пространстве между нами, создавая интимный ритм.

Когда поцелуй становится еще глубже, мои пальцы инстинктивно нащупывают путь к его груди, ощущая биение его сердца под моими прикосновениями.

Мои чувства обостряются, и я ощущаю тепло, исходящее от его тела, и вкус шампанского на его губах.

Его рука обнимает мой затылок, а пальцы путаются в моих волосах.

Вся враждебность, которую мы испытывали друг к другу, испаряется в этот момент.

Звук аплодисментов нарушает наш транс.

Мы медленно отстраняемся друг от друга, оба задыхаемся, наши глаза на мгновение замирают.

Рука Лукаса задерживается на моей шее еще на мгновение, и я вижу намек на небольшую улыбку на его лице, прежде чем он облизывает губы и поворачивается лицом к толпе.

Я чувствую, как мои щеки вспыхивают, когда реальность возвращается, и слышу тихий шепот и хихиканье из толпы.

Я ищу Аделину и Софи.

Когда я нахожу их, они выглядят такими же шокированными, как и я, их глаза расширены, а рты приоткрыты.

Что. Черт. Возьми. Это было?

Это был поцелуй.

Настоящий поцелуй.

Настоящий, хороший фальшивый поцелуй, напомнила я себе.

Он сделал это только потому, что нам нужно было покрасоваться перед зрителями.

Если это будет не очень правдоподобно, они все увидят нас насквозь.

И Лукас, и я согласились взять на себя обязательства, и мы будем самой милой парой, которую эти люди когда-либо видели.

А это значит, что поцелуй ничего не значил.

То, что я почувствовала поцелуй до самых кончиков пальцев, не означает, что я хочу его еще, даже если на губах все еще держится электричество.

То есть я не расстроюсь, если это повторится.

В конце концов, мы делаем это для шоу, и мне нужно, чтобы они все поверили в это, если я хочу получить новую работу.

Немного поцелуев здесь и там необходимо для поддержания иллюзии, но я должна признать, что мне приятно, что он хорош в этом.

Но в голову закрадывается назойливая мысль: неужели он думал, что это хороший поцелуй? Думал ли он, что я хорошо целуюсь?

При этой мысли ко мне подкрадывается неуверенность. Что, если интенсивность, которую я почувствовала, была односторонней?

Уф, отвлекись, Леора. Это было не по-настоящему, а всего лишь притворство. Перестань думать об этом.

К тому же, какая разница, что он думает?

Его прикосновение к моей спине мягко подталкивает меня, его губы маняще приближаются к моему уху, когда он шепчет:

— Леора, если ты будешь продолжать так удивляться каждый раз, когда я тебя целую, у нас могут возникнуть проблемы.

Вот засранец.

— Я не удивлена, и тебе не нужно было целовать меня так долго. — Шепчу я в ответ с притворной улыбкой, хотя по мне пробегает дрожь от обещания, прозвучавшего в его словах.

Каждый раз, когда я буду целовать тебя.

Ухмылка появляется в уголках его губ, когда он наклоняется ближе, его лицо оказывается в опасной близости.

Его голос — низкий и интимный шепот, переплетающийся с тихой музыкой, играющей на заднем плане, когда он отвечает:

— Ну, жена, у меня есть репутация, которую нужно поддерживать. Я не могу позволить себе разочаровать тебя сейчас, не так ли?

В его тоне игриво сочетаются высокомерие и веселье.

На этот раз я действительно закатываю глаза, не в силах подавить намек на улыбку.

Следующие несколько часов проходят в улыбках и светских беседах с незнакомцами.

Мы продолжаем играть роль счастливой пары, танцуем и смешиваемся с другими гостями.

Время от времени глаза Лукаса встречаются с моими, и в эти краткие мгновения я чувствую, что он так же, как и я, жаждет, чтобы этот фарс закончился.

Но каждый раз, когда его пальцы касаются моих или он наклоняется, чтобы прошептать мне что-то на ухо, я чувствую, как в глубине души порхает бабочка.

Я знаю, что это глупо, но это заставляет меня чувствовать себя наивной девочкой, которая всегда мечтала, чтобы сказки сбывались.

Девочкой, которая жаждала любви и комфорта в мире, который казался таким холодным.

Слова Софи эхом отдаются в моем сознании: Может ли это перерасти во что-то большее?