— Не разбивай ее беременное сердце, слышишь?

Соломон хмыкает и поднимает подбородок, стараясь не обращать внимания на небольшую толику мягкости, пронзающую его нутро.

— Я здесь только для того, чтобы поговорить о ребенке.

— Тогда скажи "да". — Эш смотрит на него с умоляющим выражением. — Пожалуйста.

Он колеблется. Застать Тесс врасплох кажется грязным ходом, но ведь он здесь именно для этого, не так ли? Разница лишь в том, что он устроит ей засаду в другой стране. Они будут вместе, чтобы разобраться с этим дерьмом вместе со своим ребенком.

— Господи. Отлично. — Соломон выдохнул. — Если ты думаешь, что это сработает, я согласен.

На ее лице промелькнуло облегчение.

— Я попробую перевести свой билет на тебя. — Ее пальцы перебирают телефон.

Бросив последний взгляд на унылое здание с лепниной, он задается вопросом, во что, черт возьми, он ввязался.

***

Уведомление. Уведомление. Уведомление.

Телефон взрывает ее проклятый мозг.

Тесси закрывает глаза и дышит сквозь звук. Положив руку на раздувшийся живот, она пересекает свою однокомнатную квартиру, позволяя Мишке ободряющими пинками отвлечь ее от работы.

Судя по всему, она еще не отошла от дел. Атлас полон решимости выжать из нее все до последней крошки, пока она не уехала из страны.

Не обращай внимания. Она борется с желанием привлечь к себе внимание, стать для Атласа паинькой.

В течение семи дней она не будет работать. Она, как говорится в книге "Искусство воспитания ребенка", снимет нагрузку.

Взяв в руки рубашку горного человека, она зарывается носом в мягкую ткань и вдыхает. Сильно. Она позволяет запаху долететь до Мишки, как будто им обоим нужен заряд спокойствия.

Затем, с рычанием, Тесси кладет рубашку обратно на тумбочку. Нет времени расслабляться. Она и так отстает от графика. Поджав губы, она копается в куче одежды на кровати, размышляя, есть ли молитва "Аве Мария", которую она может послать во Вселенную, чтобы ее вещи сами упаковались. Потому что она устала. Смертельно устала. Устала по-собачьему. Беременность разрушает ее фазу быстрого сна.

Как будто ее молитва была услышана, входная дверь открывается. Эш проскальзывает внутрь, приветственно вздрагивая накрашенными темным лаком на ногтях.

— Хорошо, что ты здесь, — говорит Тесси, бросая ноутбук и планировщик на чемодан. Я возьму с собой допплер Мишки, проигрыватель и затычки для ушей, когда ты будешь пить четвертую "Маргариту", даже после того, как попросишь меня прервать тебя… — Она прерывается, оценивая свою кузину.

Эш похожа на кошку, которая съела канарейку.

Она прищурилась на кузину и положила руку на бедро.

— Где ты была?

Эш ставит пластиковый мешок на прилавок и распаковывает картонные коробки с китайской едой, заглядывая ей через плечо.

— Флиртовала с незнакомым мужчиной возле своей квартиры.

Тесси потирает живот от запаха кисло-сладкой курицы, нетерпеливые пинки Мишки вторят ее собственному голоду.

— Как идет упаковка? — спрашивает Эш, слизывая устричный соус с пальца.

Тесси фыркает.

— Изнурительно.

— Это пляж, — говорит Эш, перехватывая кроваво-красное кимоно. — Бери самое скудное из того, что у тебя есть, и готовься к тому, что тебя разорвут. — Ее лицо озаряется, когда она выхватывает из кучи хлипкую ткань с леопардовым принтом, тонкую, как нить. — Как насчет этого сексуального номера?

— Ты шутишь? — Тесси вздрагивает и выхватывает бикини у Эш. В животе у нее заныло. — Я беременна. Никто не захочет видеть меня в этом.

Скорее, на нее некому смотреть.

Эш наклоняет голову и забирает бикини обратно.

— Ты не умерла. Твое тело живет. Упакуй это. Ты сексуальная мамаша.

— Нет, не сексуальная. — Тепло щиплет глаза, и Тесси быстро моргает, пытаясь удержать предательские слезы. В эти дни достаточно одного незначительного неудобства или доброго слова, чтобы она сорвалась.

— Ты прекрасно выглядишь. — Эш обхватывает ее руками за талию и притягивает к себе, чтобы обнять. — Я серьезно.

Тесси набирает полные легкие воздуха и кивает, заставляя свое лицо изобразить подобие правдоподобной улыбки. Ей хотелось бы иметь такую же яростную уверенность в себе, как у ее кузины. Ничто так не разрушало ее самооценку, как беременность. Быть одинокой и беременной гораздо хуже, чем просто одинокой. Это чертовски одиноко. Ее тело жаждет нежных прикосновений, массажа ног, секса. Боже, как она жаждет секса. Как будто с наступлением третьего триместра ее тело перешло на гиперактивную скорость рогатой собаки. Она хочет трахаться. Она хочет, чтобы кто-то хотел ее. Чтобы сказал ей, что она сексуальна. С той ночи в баре "Медвежье ухо" ее никто не трогал, не обнимал.

А счастливые парочки, покупающие детские вещи или прогуливающиеся в парке, только усугубляют боль. Напоминания о том, что у нее этого нет. Партнера. Кого-то, кто был бы в дерьме вместе с ней.

С кем можно его разделить.

Ей не нужен мужчина, чтобы быть счастливой, и ей не нужен мужчина, чтобы иметь семью, но ночью...

Ночи - самое страшное. Ночи - это когда суровая реальность ее положения с размаху бьет ее по лицу. Она одна. Одинока. Беременна. Через три месяца родится ребенок. Настоящее человеческое существо, которое будет полностью зависеть от нее. Сможет ли она это сделать?

Пострадает ли ее работа? Сможет ли она позволить себе детский сад? Что, если она окажется таким же плохим родителем, как ее собственный отец-неудачник? Или, что еще хуже, если она заболеет и бросит Мишку, как бросила ее мать?

Часть ее души не может дождаться, когда она возьмет сына на руки, но другая часть - параноидальная, паническая - хочет, чтобы он оставался внутри, в безопасности, чтобы она всегда могла его защитить.

Ночами она мечтает, чтобы кто-нибудь обнял ее. Сказал, что все будет хорошо.

Сдерживая слезы и подавляя свои эмоции, Тесси отстраняется от Эш и возвращает ей бикини. Их перетягивание каната закончилось.

— Ладно. Я возьму. Будем надеяться, что оно еще подойдет.

Уведомление.

Поблагодарив за прерванный разговор, она опускается на кровать, поддерживая живот, и проверяет телефон.

— Уф, это Атлас. Он хочет пересмотреть доску настроений Джейкобсона.

Эш нахмурилась.