Ее взгляд падает на неоновую вывеску, которая светит, как будто живет из последних сил.

— Я хорошо отношусь к развалинам.

— Не тебе судить.

Она поджимает губы, как будто речь идет о лимоне. Затем…

— Хорошо. Я буду внутренне кричать о своих возражениях.

— Хорошо.

Когда они подходят к входной двери, в кустах рядом с мусорными баками раздается шорох. Соломон замирает, а затем смещается, оказываясь перед Тесси.

Она впивается ногтями в твердую кожу его плеча.

— Боже мой, это медведь, да? — визжит она, когда шум становится все громче.

Он хочет сказать ей, что она ошибается. Но не может.

Черт.

Слова Хаулера о медведях в этом районе вызывают прилив паники.

С быстротой хлыста Соломон хватает Тесси - одной рукой за спину, другой под зад - и поднимает ее в воздух. Подталкивает ее к лестнице на боковой стенке бункера.

— Залезай, — приказывает он. — Сейчас же.

— Я не лазаю по лестницам, — кричит она, вцепившись в его плечи. — Соломон, опусти меня. Я могу добежать до машины.

— Ты не можешь бежать, — ворчит он. — Не на каблуках, Тесс. Что я тебе, черт возьми, говорил...

Куст дергается.

Тесси взвизгивает, рассыпая светлые волосы, и, как дикая кошка, карабкается по его телу.

Соломон делает выпад в ее сторону, но попадает под удар слюнявой дурацкой гончей собаки.

— Господи, — выдыхает он. Облегчение чуть не сбило его с ног.

Пегги гавкнула, и Соломон опустился на корточки, проводя руками по ее длинным ушам и впалым щекам.

— Привет, девочка, — говорит он, посмеиваясь от умиления, когда сердцебиение возвращается к нормальному ритму. Черт, как же он соскучился по своей чертовой собаке.

Сзади раздается смех Тесси. Сложив руки на животе, она зажмурилась.

— Боже мой. Это твоя собака.

— Отличное первое впечатление, — уныло говорит он Пегги.

Тесси хихикает.

— Она собиралась напасть на меня. Такая злобная. — Она опускается и ерошит уши собаке. Пегги, наслаждаясь лаской, кладет лапу на бедро Тесси и пытается взобраться прямо к ней на колени, но Соломон протягивает руку, поддерживая ее за спину, чтобы собака не опрокинула ее.

— О, она такая милая.

Сердце Соломона замирает, когда Тесси наклоняет голову, чтобы поцеловать чернильно-черный нос Пегги.

Еще один шорох, и из глубины здания выбегает Хаулер с мусорным пакетом в руках.

Он останавливается, окидывает взглядом происходящее, а затем говорит:

— Чертовски вовремя ты вернул свою задницу домой.

Соломон поднимается на ноги.

— Я вернулся. Теперь ты можешь перестать ныть. — Он протягивает руку Тесси, помогая ей встать, а затем притягивает ее к себе.

Яркая ухмылка на лице Хаулера исчезает, когда он видит ее. Соломон ждет, пока его друг поздоровается, и хмурится, когда тот не здоровается. Внимание Хаулера переключается на ее живот, затем снова на Соломона.

— Вернул Златовласку, да?

Тесси в ответ на это прозвище вскидывает бровь, но ничего не говорит. Взмахнув шелковистыми светлыми волосами, она проходит мимо Хаулера и входит в бар. Пегги бежит за ней, уже влюбленная. Соломон ее не винит.

Поморщившись, он следует за ними. Тесси стоит в круглом помещении. Яркая и солнечная на фоне темной пустоты бара. Она рассматривает помещение, склонив белокурую голову, поджав губы и сузив взгляд.

Она видит то, что видит Соломон.

Обломанная столешница бара. Мигающая неоновая вывеска. Две отсутствующие половицы. Дровяная печь не работает.

Сцепив руки на животе, Тесси поворачивается и ярко улыбается Хаулеру.

— Соломон говорит, что ты делаешь отличные коктейли.

Хаулер скрещивает руки.

— Краны для газировки сломаны.

— Лааадно, — пробурчала Тесси. Ее растерянные глаза метнулись к Соломону. — Я собираюсь осмотреть кухню.

Соломон нахмурился. Не похоже на Хаулера быть таким скрытным. Чертов засранец, если его можно так назвать. К счастью, Тесси - профессионал, привыкший иметь дело с такими придурками, как Атлас, и она позволяет себе легкий смешок.

— В чем, блядь, твоя проблема? — спросил Соломон, негромко, чтобы Тесси не услышала. — Ты ведешь себя как мудак.

— Ни в чем, — огрызается Хаулер. Затем он надувается. — Чувак, я думал, ты собираешься поехать туда, разобраться со своим дерьмом и вернуться домой. А не приводить ее сюда.

— Она не гребаная пицца, — огрызается Соломон.

Хаулер фыркнул.