— Да, — вздохнула она, поднимая на него глаза. От того, как он умеет читать ее, как чутко улавливает ее потребности, у нее стынет кровь. Он подходит к барной стойке и приносит ей табурет. Взяв ее за руку и положив другую на талию, он помогает ей сесть на стул с высокой спинкой.
Усевшись, Тесси обменивается с Соломоном теплой улыбкой. Под столом она нащупывает его руку. Его большие пальцы втягивают ее руку в свою. Утешение. Солидарность.
Рони, сузив взгляд, как снайпер, спрашивает:
— Так когда ты сказала, что должна родить?
— Я не говорила, — выдохнула Тесси, уже уставшая от расспросов. Уже хочется вернуться в свой номер. Она ненавидит, что беременность - это как открытый сезон для допросов, когда совершенно незнакомые люди хотят поделиться своим мнением о ее теле, предлагают дерьмовую критику и задают личные вопросы, которые их не касаются.
Когда Рони ждет ее ответа, поджав губы в предвкушении, Тесси вздыхает и сдается.
— Двадцать третье декабря.
— О, праздничный ребенок, — говорит Рони.
— Наш старший родился на Хэллоуин, — добавляет Рик с задорным смешком. — Никогда не видел столько зомби в родильном зале, и я говорю не только о беременных.
Рони визжит, как будто он только что рассказал самую лучшую шутку в мире.
Поморщившись, Соломон отставляет виски и потирает ладонью бородатую челюсть.
Рони отсасывает лайм из своего бокала с маргаритой и говорит Тесси:
— Живот выглядит маленьким для двадцати девяти недель. Ты уверена...
— Она уверена, — огрызается Соломон.
Тесси взвизгивает и сжимает под столом его мускулистое бедро. Предупреждение, чтобы держал себя в руках.
— Так что вы думаете о курорте? — спрашивает она Рони, отчаянно пытаясь сменить тему.
— О, он прекрасен. Было бы еще лучше, если бы не все эти птицы, которые квакают каждое утро. — Она махнула рукой. — Не поймите меня неправильно, я люблю природу, но только не тогда, когда она мешает моему отдыху.
Из горла Соломона вырывается придушенный звук.
Тесси наклоняется.
— Скажи это, — шепчет она так тихо, что слышит только он. — Кодовое слово.
— Никогда, — прохрипел он с каменным лицом. Каждый его мускул напряжен и пульсирует. Он сжимает в кулак свой стакан с матовым виски.
— Как хорошо, что вы двое это делаете. — Рони допивает свою "Маргариту", оставляя на одной стороне лица размазанную розовую помаду. Она проводит пальцем между Тесси и Соломоном. — Сходите на все шоу, концерты и вечеринки, какие только сможете, пока ребенок не родился, потому что у вас больше никогда не будет такой возможности.
Дрожь беспокойства скручивает желудок Тесси. В процессе болтовни Рони вся ее неуверенность, страхи и переживания по поводу родов вырвались на поверхность.
— Ты уже была в спа-салоне? — спросила Тесси, надеясь отвлечь внимание от своего живота. Она устраивается в кресле, укрепляя позвоночник. — Он считается одним из лучших в мире. Массаж там просто потрясающий. — Она усмехается и смотрит на Соломона. — Мне следует записаться на массаж ног.
На его губах появляется небольшая улыбка.
— Надо перестать носить каблуки.
Задыхаясь, она ударяет его своим клатчем.
— Я буду носить каблуки, Соломон, и ты будешь обожать меня на каждом шагу.
Рони с восторгом взирает на нее.
— Честно говоря, Тесси, я не могу поверить, что ты все еще носишь каблуки. Неудивительно, что ты устала, нося такую обувь. — Она поджала губы. — Я слышала, что они могут вызвать выкидыш.
Тесси отшатывается назад, словно ей дали пощечину. Слова, которых она боялась больше всего, поданы на блюдечке - такие жестокие, такие парализующие, что на глаза наворачиваются слезы.
Она оставит ребенка.
Ребенок оставит ее.
Рик закрывает глаза.
— Черт. Рони.
— Черт побери, — рычит Соломон, его рука сжимается в кулак. — Да что с тобой такое?
Пара делает шаг назад от стола, их лица бледны.
Соломон смотрит на нее, кости его красивого лица напряжены от ярости. Жесткая линия его челюсти двигается снова и снова.
— Ты хочешь уйти?
Слезы текут по ее щекам. Она кивает.
