Под ними была надпись: «Я Кэролайн Пьясеки, я фригидная стерва, которой нужно трахаться!»
Я не могла плакать.
Я не могла дышать.
Я не могла поверить в это (в действительность этого).
На странице было 462 комментария.
Четыреста. Шестьдесят. Два.
Если бы кто-то спросил меня десятью минутами раньше, что я чувствовала к Нейту, я бы сказала: «Никаких серьезных чувств и обид».
Три года вместе, и мы просто отдалились друг от друга. Предполагаю, что колледж был тому виной. К концу первого курса я начала чувствовать, что возможно между мной и Нейтом не так уж много общего. В старшей школе я была свободна, до того как он позвал меня на свидание — поздний цветок, как сказал мой отец. Нейт был милым, популярным и умным. Приятно быть замеченной таким парнем.
Но в колледже Патнем я начала думать, что между ним и мной чего-то не хватает. Химии. Более глубокой связи.
Я порвала с ним прежде, чем мы вернулись на учебу. Мы поделили пиццу и пили газировку, и я пыталась объяснить ему свои рассуждения, чтобы не задеть его чувств. Я думала, что все прошло хорошо. К концу обеда он снова улыбался и был милым.
Я сказала ему, что он хороший парень. Что мы все еще друзья.
Хотя не стоило бы удивляться, но я была удивлена.
Я следовала правилам, упорно трудилась, чтобы получить хорошие оценки, встречалась с хорошим парнем и заставила его ждать секса долгое время. Этого не должно было случиться. Я не ожидала, что мой партнер на выпускном, мой первый парень, мой первый во всем, воспользуется интернетом, чтобы назвать меня кончающей шлюхой, которая любит, когда ей кончают на лицо, или перечислит название моего колледжа и моей средней школы прямо под фотографией с минетом.
Потому что, кто такое ожидает?
Я опустилась в кресло и пролистала на экране несколько первых комментариев. Страничку за страничкой.
У нее классные сиськи.
Я бы приударил за ней.
Я дрочу, спасибо Кэролайн, шлюшка!
Какая уродливая шлюха. Хочу больше вагины
Каждое слово, которое я читала, каждую мерзость, которую какой-то придурок из интернета, живущий в подвале, говорил обо мне, я думала: Это моя вина...
Моя ошибка. Моя ошибка. Моя ошибка.
Я никогда не должна была позволять Нейту фотографировать меня. Я знала это. Я знала это, когда он сделал их, я знала это после, я знала это, когда мы расстались и у меня был мимолетный порыв умолять его, чтобы он позволил удалить каждую фотографию со мной из его телефона. Но я отмахнулась от этого порыва, потому что не хотела его обижать.
Не хотела быть грубой.
Я просидела так долгое время, листая и читая, и вытирая слезы с моих глаз свободной рукой. Я задыхалась больше, чем дышала. Паниковала больше, чем думала. Я была слишком дезориентирована, что иметь хоть какой-нибудь последовательный план.
Думаю, это было оплакивание конца чего-то, даже не знаю чего. Моей молодости, наверное. Солнечной, идеальной части меня.
Это не было до тех пор, пока Бриджит снова не написала мне:
Ты в порядке? — вот что я действительно осознала в тот момент. Я осознала то, что она вернется в комнату. Она знает и мне придется посмотреть ей в лицо.
Я думала о том, что это увидит не только Бриджит. Это увидят все.
И вот тут-то я поняла, я никогда не буду в порядке снова.
СЕНТЯБРЬ
Кэролайн
Через две с половиной недели после появления фотографий в интернете у меня все под контролем. Вплоть до того момента, когда я выхожу с латыни и сталкиваюсь с локтем Уэста Левитта.
Я иду с опущенной головой, думая о предстоящих выборах в студенческий сенат. Думала, что буду баллотироваться в этом году, чтобы представлять свое общежитие, но теперь не понимаю, как могу это сделать. Девушка, которая на всех сайтах...
Ноги выводят меня за дверь и направляют вправо, подальше от большинства других учеников. Раньше я ходила налево, но у Нейта макроэкономика в классе рядом с моим, и я не хочу с ним столкнуться. Я начала ходить направо, а затем обходить здание снаружи, чтобы направиться в столовую на обед.
Сегодня, однако, мой путь не пуст — коридор переполнен, он гулкий и оживленный. Но поскольку я опустила голову, то не замечаю этого, пока не натыкаюсь на спину какого-то случайного человека. Сумка, которую я несу, выбивается у меня из рук и падает на пол. Я поднимаю ее, извиняюсь, замечаю, как много ног в этом зале и начинаю соображать, что происходит. Я все еще пытаюсь понять это, когда встаю на ноги и получаю удар в нос.
В тот момент я не понимаю, что это часть тела, которая наносит мне удар или кому она принадлежит. Я только знаю, что прямо передо мной происходит много движений руками, и что переносица соединилась с чем-то движущимся и глубоко непрощающим.
Больно.
О, Святая Матерь Божья, это больно.
Защищая нос, я зажмуриваюсь, пригибаю голову и закрываю тело от боли. Мои глаза наполняются слезами. Теплая жидкость скользит по моим губам. Мой язык высовывается, чтобы облизать ее, прежде чем я понимаю, что — ух, кровь — у меня идет кровь. Потом она покрывает мой рот, течет по всему подбородку, и мне уже все равно, потому что мой нос не перестает болеть.
Меня никогда раньше не били по лицу.
