— Нет, не говорила.

Она закатила глаза.

— Ты намекнула на это, девочка-адвокат.

— Мы обменялись несколькими фразами. Он хотел убедиться, что со мной все в порядке.

Теперь мы переходим к напиткам. Бриджит берет молоко. Я беру себе колу со льдом.

— Он сказал что-нибудь о том, почему он это сделал? — спрашивает она.

— Нет.

— А ты спрашивала? Ты слышала, как они спорили? Дай мне что-нибудь. Только ты можешь вести себя так, будто то, что Уэст и Нейт ударили друг друга, а ты получила по лицу — это ничего страшного. Эй, где твой свитер?

— Мне пришлось его выбросить. Он был весь в крови. И, нет, я не слышал их и не спрашивала.

— Это отстой. Мне нравился этот свитер, — мы подносим наши карточки к кассе, чтобы внести еду, и она начинает идти к ближайшему свободному столику. Оглянувшись на меня через плечо, она улыбается.

— Хочешь знать, что я услышала?

— Что? — я слишком резко опускаю поднос на стол.

Ее улыбка ослабевает.

— Ты расстроена.

— Нет.

Нет. Я просто... в замешательстве. Что-то происходит, и в наши дни, когда что-то происходит, это редко бывает хорошо. А если это что-то касается Уэста и Нейта, то, боюсь, я не хочу об этом слышать.

Мы садимся. Я напрягаюсь.

— Просто скажи мне, хорошо?

— Я слышала, они ссорились из-за тебя.

Черт, черт, черт.

— Кто тебе это сказал?

— Кое-кто из их класса. У них макро вместе.

— У Нейта и Уэста?

— Да, и Сьерра, ты ее знаешь? Она сказала, что после урока Нейт пошутил как-то случайно, а Уэст на него накинулся и это вылилось в спор о тебе.

— Что они сказали?

У меня в животе камень, плотный и горячий. Я потягиваю колу, закрывая глаза от чувства обреченности, опускающегося на мои плечи.

— Не уверена, — тон Бриджит осторожный. — Сьерра уловила не все, только твое имя.

Я нажимаю на курицу вилкой, но даже не могу заставить себя разрезать ее. Когда я положу ее в рот, она будет на вкус как пепел. Сгоревшие останки той жизни, которая была у меня раньше.

Люди говорят обо мне. Не в лицо, а за спиной. Постоянно. Я взяла с Бриджит обещание рассказывать мне все, что она слышит, потому что я должна знать. Только так я могу быть уверена, что они забывают, как я хочу.

Во мне нет ничего особенного — обычная девушка из колледжа. Я должна быть в состоянии раствориться на заднем плане, если не буду высовываться. Надеюсь, что через год об этом почти никто не вспомнит. Какая Кэролайн?

Это не совсем то, что я планировала. Я думала, что смогу стать президентом студенческого совета на младших курсах, максимум на старших. Но я могу отказаться от этих амбиций, если понадобится. Я лучше буду безымянной, чем известной.

— Сьерра сказала, что это было довольно романтично, — продолжает Бриджит. — Он защищал твою честь.

Это такая абсурдная идея — что у меня есть честь. Что Уэст будет ее защищать.

Я едва знаю его. Я разговаривала с ним всего один раз.

Мы с Уэстом не друзья.

И последние несколько недель единственные люди, которые заботятся о моей чести — это Бриджит и я. Никто из моих старых друзей не может посмотреть мне в глаза. Мы с Нейтом пришли как единое целое и когда им пришлось выбирать сторону, я думаю, его сторона выглядела более веселой.

— Я бы никогда не сделал ничего подобного, — сказал Нейт с невозмутимым лицом, когда я столкнулась с ним в этой самой столовой перед кучей друзей. — Как ты могла подумать, что я мог бы?

А потом, после того как я распалялась, а он еще несколько минут отнекивался, он сказал: — Думаю, некоторые девушки просто так сильно хотят внимания, что готовы на все, чтобы его получить.

Я смотрю в окно на лужайку, не в силах прожевать и проглотить мысль о том, что Уэст Левитт защищает мою честь. Я вообще не в состоянии это переварить.

В прошлом году, когда я пришла в себя после обморока у машины Уэста, первое, что я услышала, был сердитый мужской голос в коридоре. Кричал мой отец, в чем не было ничего нового. Он судья, поэтому большую часть своего профессионального времени он проводит спокойно и рационально, но вне работы он — единственный родитель трех маленьких дочерей и у него есть склонность кричать, когда он чувствует угрозу. А это бывает часто.

Вы просто должны знать, как с ним обращаться. Моя старшая сестра, Жанель, подлизывается. Элисон обычно плачет. Я привожу ему аргументированные доводы, обращаясь к логике, пока он не успокоится.

Папа, должно быть, был в конце коридора у лестницы, потому что я не могла разобрать, что он говорит. Время от времени в его тираду врывался более низкий и спокойный голос.

Голос Уэста.

Я разобралась во всем этом только позже. В то время моя голова казалась огромной и туманной, и я спросила девушку, склонившуюся надо мной:

— Кто ты?

— Я Бриджит, — ответила она. — Ты в порядке? Ты упала в обморок. Этот симпатичный парень отнес тебя вверх по лестнице, и я не знаю, что он сказал твоему отцу, но твой отец в ярости, и он всегда такой страшный? Потому что, если так, то я рада, что ты здесь — тебе будет намного приятнее, и еще...

Она продолжала, пока дверь не распахнулась, и в комнату не вошел мой отец, краснолицый и потный подмышками его поло для гольфа. Он сел рядом со мной на кровать, настолько явно взволнованный, что от его головы могли бы подниматься струйки дыма.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — это была ложь.

— Я собираюсь попросить тебя переехать в одно из женских общежитий.