— Может быть. — Уля не решается лишить девочку надежды.
Когда ужин съеден, дети убегают разглядывать новую Яськину энциклопедию про животных.
А Ульяна с Катей остаются за столом на кухне.
— Обалдеть, не встать. — Изрекает Катя.
— Да уж. Сама в шоке. — Подпирая голову рукой, Уля вторит подруге. — Кто бы мог подумать?
— Мне бы точно такое даже в голову не пришло. Я была уверена, что это шутка твоих коллег.
Уля отмахивается от слов Кати.
— Это уже неважно. Но ты понимаешь, как Яську на этом поиске отца зациклило? Она же себе сердце разобьёт, находясь в таком ожидании чуда, которое никогда не сбудется.
— А может её переключить на что-то другое?
— На что?
— А о чём она мечтает? — Спрашивает Катя.
— Найти папу. — Выдаёт очевидный ответ Уля.
— А ещё? Ну может куклу, там? Или домик для Барби?
— Это отвлечет на день — два. А потом по новой.
Обе девушки задумываются. Ну должен быть выход. Не может не быть.
— Собака! — Щелкает пальцами Катя.
Уля недоверчиво отрицательно машет головой.
— Не-е-ет. Только не собака.
— Точно! Все дети мечтают о собаке! — Уверенно заявляет подруга.
— Мне на Яську времени не хватает, а ты хочешь ещё мне собаку предложить завести? Нет, нет и нет.
— Не дрейфь! Мы со Славкой поможем. Будем по очереди её выгуливать. Выберем небольшую, чтобы ей в квартире было уютно. Зато Яська сто процентов забудет про эти дурацкие поиски.
И если в начале ужина Уля была всего лишь на грани шока, то к его концу она пребывала в полном апофигее*.
* * *
*Апофигей (прим. автора) — слово составное от слов «апофеоз» (кульминация) и «офигевать» (выражение эмоций, удивления).
К концу дня за работой Шмель напрочь забыл про данное обещание. Но от такой девушки, как Дина, ещё никто легко не уходил.
Она лелеяла идею об ужине весь день, нервно постукивая длинными ногтями по столу. И в семь часов вечера уже нетерпеливо поджидала мужчину на входе.
Увидев её, Шмель с усталым вздохом настраивает себя на час впустую потраченного времени с задолбавшей его женщиной. К тридцати трём годам он успел наестся женского внимания и научился отделять зёрна от плевел.
И Дину он без сомнений относил ко второму. Мужчина не любил, когда на него вешались. Разговаривали заискивающе. Прилюдно касались, намекая на нечто более интимное между ними, чем есть на самом деле.
Дина косячила по всем пунктам, которые выставил мысленно Шмель. Правильнее было сказать — эти правила собственно и появились из-за этой самой Дины. Её поведение и манера держать себя рядом с ним жутко раздражала.
И приём шантажа «адрес в обмен на ужин» добавило ещё одно бесячее табу в уже довольно полную копилку неприязни.
Коллега делала всё неправильно. И только сильнее вызывала отторжение.
Но он уже назвался груздем, поэтому молча по-честному ехал в ресторан. Кто знает, может ему повезёт, и во время ужина Дина им «подавится».
Дина была чуть старше Шмеля. И благодаря искусственным губам, ресницам и ногтям выглядела полностью на свой возраст. Вообще, её лицо мужчине казалось какой-то маской для Хэллоуина. Однако женщина, сидящая напротив него за столиком, думала по-другому. А кто он такой, чтобы разубеждать её и говорить горькую, но правду? Правильно, никто.
К тому же, Шмель не мог сказать, что он что-то понимает в этой новой моде — делать искусственное лицо. Не понимал, и даже не пытался понять.
Он сидел, рассматривая Дину, и думал, что ему даже не о чем с ней поговорить.
— Что ты будешь заказывать? — Расплываются суррогатные губы в улыбке, открывая жемчужный ряд зубов.
Блядь, у неё даже зубы неестественно белые!
— Всё равно.
— Тогда может устрицы? — Опахало, приклеенные вместо ресниц, начинают быстро-быстро курсировать вверх-вниз.
И Шмель с любопытством наблюдал: оторвутся или нет? Если она таким образом пыталась строить ему глазки, то потерпела полное фиаско. Глаз за этими шторами блэк-аут он вообще не заметил.
