Криптиды — мифические существа, предмет «лженауки» криптозоологии (Несси, снежный человек, чупакабра, олгой-хорхой, баранец и проч.). — Здесь и далее — примечания переводчика.
Моргановский доллар чеканился в США в конце XIX — начале XX в. Содержит более 24 грамм чистого серебра. На аверсе — левосторонний профиль головы Свободы, на реверсе — белоголовый орлан. Назван по фамилии автора-медальера.
Сминфеи, «Мышиный бог» — один из эпитетов Аполлона. В этой ипостаси считался охранителем хлебных злаков от грызунов. Бидвелл ссылается на «Илиаду» (Песнь первая, стих 39 в пер. Н. И. Гнедича).
Le boulevard du crime (фр.) — «Бульвар преступлений».
«Лирический театр», «Олимпийский цирк», «Драматические сумасбродства», «Канатоходцы», «Театр пигмеев», «Патриотический театр», «Комические развлечения» (фр.)
1,8 литра.
Шикари (хинди) — охотник.
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ НУЛЕЙГЛАВА 39
ПЕРВЫЙ БИОН
Уверенно встав на диск холодного, жесткого света, Гентун летел между сияющими серебристыми трубами, над глянцевитыми каньонами, вдоль многомильных стен, до самых верхних ярусов Первого биона — на территорию урбаний Великих Эйдолонов.
Когда-то — если верить легендам — люди считали, что Вселенная просуществует не дольше нескольких десятков миллиардов лет. Никто из обитателей Яркости — теплой, сверкающей утробы последнего триллиона столетий — понятия не имел, как долго будет тянуться история, как часто станут повторяться ее жестокие шаблоны: войны, которые шли миллиарды и даже триллионы лет — уничтожение Квадриллионов мыслящих существ, — сожжение несметного количества небес идиотским пламенем несчетных преисподних.
Вслед за неизбежной бесплотной божественностью мириадов цивилизаций последовал столь же неизбежный коллапс, низвержение к индивидуальным телам, ввергнутым в мрачное невежество, забвение утраченных вершин… Циклические подъемы и спады — словно удары сердца, раздираемого бесконечным и безжалостным временем.
Никто из живших в изначальные миллиардолетия и представить не мог, что стареющий космос станет дряблым и фрагментированным, что его частям потребуется перепланировка, достройка, замена — и что осколки забытого прошлого станут откалываться, дрейфовать и ударяться о настоящее.
Что же касается последнего Триллениума, залитого тенью нависшего Хаоса, то большинство легенд повествовало об эпохе Войн за материальную массу. Бозонные Асуры переросли границы своего господства над световыми годами темной материи, претендуя на власть над всеми… но их покорили мезонные Канджуры, коих, в свою очередь, разбили Девы — созданные по подобию интегральных кварков. Расе Дев пришлось уступить место ноотикам. Ноотическую материю вряд ли можно вообще считать материей — скорее, это нечто вроде ковенантного соглашения, связывающего пространство, фатум и два из семи аспектов времени — темпоральные степени свободы.
Ноотики — самоназвание: Эйдолоны — поместили всех выживших в искусственные галактики и почти каждого заставили обратиться в себе подобных. Последние остатки первородной материи перевезли и законсервировали в местах с наиболее длительными периодами непрерывной истории, в число которых входила и Земля, — превратив их в своеобразные ковчеги.
Лишь слуги старой Земли — по большей части Ремонтники и Формовщицы — получили соизволение остаться первородными. Впрочем, в основной своей массе они решили-таки сменить сущность. На какое-то время даже Гентун поддался искушению — пока его не поставили на должность Хранителя. Ноотическая материя гарантировала более безопасную и удобную среду обитания, более эффективные мыслительные процессы и куда более разнообразные и предельно изощренные органы воздействия. В каждой элементарной частице ноотиков был заранее запрограммирован набор всевозможных поведенческих характеристик, которые можно было встраивать в беспрецедентные по своему масштабу функции — предельная форма порабощения.
В последние века Триллениума полный ментальный контроль своего ноотического «я» превратил большинство этих разумов в эксцентриков самого разнообразного — неисчислимого — толка, тем самым гарантируя их доминирующее положение.
Что же касается Гентуна, мифы о Войнах за материальную массу до сих пор служили ему великим уроком: в обществе демиургов простой смертный обязан вести себя скромно.
Фотонный диск быстро скользил сквозь перемежающиеся регионы материи и света, над плотными жилищами и дорогами, вдоль которых шагали столь же плотные обитатели, хотя когда механическое движение им наскучивало, они взлетали ввысь, подобно эфемерным вихрям, переходя на более бесплотные пути — в царство разума, пульсирующего искусством и достижениями десяти триллионов лет истории.
Диск пролетал над ленточными кварталами, населенными бывшими Девами, которые ныне отказывались от любых технологических новшеств, за исключением самых экстремальных. Они настояли на том, чтобы их жилые районы были построены в виде бобин, медленно разматывающих ленты обновления и локализации шириной с полмили, каждую из которых усеивали фестоны пузырчатых обиталищ, когнитивных галерей и регенерационных ферм. Толпы имажинантных образов — ментальных проекций местных жителей — обрели форму вокруг Гемтуна, проявляя вялое любопытство — но, распознав в нем низкородного Ремонтника, тут же сплющились и поблекли.
Порой Гентуну приходило на ум, что наиболее продвинутые урбании Кальпы были ничуть не менее странными, чем внешний Хаос, — пока не наступал очередной шанс узреть его воочию. В сравнении с ним высшие урбании и ленточные кварталы были не в пример уютнее и привычнее.
Даже здесь трудно потерять разум — свою душу, — но там, за границей реальности…
Фотонный диск ловко закладывал виражи, танцуя по вьющейся дорожке — судя по всему, ради собственного удовольствия, — потом замедлился и на последних милях открыл канал связи с охранным подразделением Астианакса: роями машин, которые ничем не отличались от ярусных смотрителей — если не считать размера и запасов смертоносной мощи.
На высшем уровне Кальпы, окружавшем коренной цоколь Разбитой Башни, располагались урбании, исполинской медузой выраставшие из скального фундамента и прикрытые колпаком рассеянного голубого света, чье отражение растекалось по неботолку. Вертикальные ребра урбании — высотой до восьми миль — медленно колыхались, меняя цвет с багряного на зеленый и алый. При внимательном рассмотрении ребра распадались на стековые пакеты горизонтальных обиталищ, которые непрерывно перемещались друг относительно друга, никогда не повторяясь и вечно образуя новые сочетания.
В каждом размещалось по несколько миллионов Эйдолонов.
Даже здесь, в последнем городе…
Скука, скука, бесконечное повторение развлечений, затем унылое забывание — и вновь свежий восторг…
Диск приблизился к приемной платформе. В гуще роившихся стражей возникло крошечное яркое изображение — сфера с экваториальным поясом изумрудного света, «державное яблоко», регалия монаршей власти и символ привилегий Астианакса Кальпийского.
Стражи идентифицировали Гентуна и разошлись в стороны, давая дорогу.
Хранитель ступил на платформу. Диск исчез с легким хлопком, оставив после себя голубое сияние, растворившееся в полу, который расцвел алыми и золотыми многоугольниками — ритуал столь же древний, как и титул самого Астианакса.
Вереница многоугольников побежала вглубь, показывая дорогу.
Путь вел к одной-единственной, ничем не примечательной двери. За ней, как было известно Гентуну, лежали наиболее приватные помещения и ведомства Астианакса. Однако впервые Хранителю Ярусов была дозволена аудиенция с последним Ратуш-Князем в его личном горнем месте.
ГЛАВА 40
ЯРУСЫ
Молодежь вернулась из экспедиции, сжимая в руках только три книги — и все их нашла Тиадба.
Кхрен с подростками отстали через несколько часов, затем вообще бросили поиски и занялись другими развлечениями.
Джебрасси проводил Тиадбу до ее ниши; она расстелила на столе трясоткань, выложила плащ Грейн, затем достала три горшка с позаимствованными буквожуками.
Юноша стоял в сторонке, охваченный благоговейным трепетом — он и думать не думал, что буквожуки годятся на что-то путное, в свое время даже питал презрение к тем, кто увлекался их разведением и коллекционированием. Представить теперь, что с помощью жуков можно читать настоящие книги, да еще написанные древними знаками… нет, он не был суеверным, но комната уже сейчас казалась переполненной призраками прошлого…
Ранний оранжевый свет нового пробуждения расходился по неботолку и вливался в нишу.
Тиадба с гордостью разглядывала горшки и книги.
— Мои друзья по креш-яслям всегда хотели узнать, что могут рассказать их старые жуки.
С сияющим видом она поглядела на Джебрасси, который упорно держался в тени.
