— Да, мэм, — сказал Билл, улыбаясь мне, когда стянул свою футболку, чтобы продемонстрировать бочкообразную грудную клетку, густо покрытую красновато-коричневыми волосами.
Краем глаза я увидела, что Себастьян хмуро смотрит на него, сдергивая свою футболку. Его кожа имела тот же самый красивый, золотистый загар, что я помнила, но прежде я не замечала, каким мускулистым он был. Все эти часы серфинга оставили ему обширные гибкие мышцы и удивительно загорелое тело. На самом деле все в нем было в прекрасной форме. Мне было интересно, могла бы я попробовать серфинг, хотя семнадцать градуса не звучало так тепло для меня.
Митч протянул Себастьяну яркую желтую и красную доску, добродушно улыбаясь. Именно тогда я вспомнила, что отец Себастьяна сломал голубую доску, с которой он был, когда я увидела его в первый раз.
Я сделала еще несколько снимков, пока они позировали для камеры, а затем увидела, как они бегут в воду и гребут туда, где волны разрушаются. Из своего получасового исследования я знала, что это называется «лайн-ап» (прим. пер. зона ожидания волн в серфинге). Они сидели там, пестрая стайка, ожидая волну. Когда подходила зыбь, они все начинали грести, их руки гребли сквозь море, зеленая вода поднимала их, они мчались поперек волны, так грациозно, так мощно. Наблюдая за ними, я задерживала дыхание. Затем неизбежно волна ломалась, и они все ныряли в разных направлениях, подпрыгивая на поверхность секундой позже.
После того как я наблюдала за происходящим, Себастьян поймал волну, что вынесла его на берег, и он подбежал, чтобы присоединиться ко мне, стряхивая волосы с глаз, его кожа сияла.
— Ты уже закончил?
— Я подумал, что это может помочь, если я объясню немного больше для твоей статьи.
— Это было бы замечательно, все это выглядит одинаково для меня.
Он слегка рассмеялся.
— На самом деле нет. Видишь, Митч использует длинную доску с круглым носом. С ней он может работать с меньшими волнами, и делать всякое хиппи дерьмо как хэн тен (прим. пер. катание на лонгборде, когда обе ноги серфера стоят вместе на передней части доски и находятся параллельно друг другу). Чес ездит на короткой доске, так что он может резко повернуться на волне, поймать немного воздуха и делать более радикальные вещи.
Я понятие не имела, что он только что сказал, как будто он говорил на иностранном языке, но по каким-то причинам его слова заставили меня улыбнуться.
— Какого вида доска у тебя, ты ее позаимствовал?
— Это короткая доска-трастер (прим. пер. эта доска предназначена для выполнения быстрых маневров на волнах и является самым популярным дизайном доски), такая же как у Чеса и Фидо. Видишь, какие они быстрые там? Ты не сможешь делать это на длинной доске.
Я начала видеть, что Себастьян имеет в виду, говоря о стилях серфинга, когда он терпеливо указал на различия, затем назвал и описал различные маневры. Я сделала много заметок и была уверена, что могу превратить это в полноценную статью.
— Как много парней Базы — серферы?
— Довольно много: как только ты получишь свою доску, океан — свобода. Ты можешь быть личностью, ты знаешь, отличие от военной жизни.
Я сразу же поняла, что он имел в виду: здесь не было правил, не было уставов, никто не приказывал тебе.
— Ну, у нас все-таки есть некоторые правила, — проговорил серьезно Себастьян. — Во-первых, ты не должен забирать у другого, у твоего друга и товарища по серфу, волну. Это плохо. Тот парень, который быстрее встанет на доску — того и волна.
— А второе?
— Ты должен всегда и при любых обстоятельствах прийти на помощь, если что-то произойдет.
Ну, это вполне очевидное правило, когда задумываешься о полном перечне таковых.
— Себастьян, не надо позволять мне отрывать тебя от твоих друзей; я вполне счастлива сидя тут в тишине и покое, просто наблюдая за всем.
Он отрицательно покачал головой и пристально посмотрел мне в глаза.
— Я могу покататься в любое время. Я лучше просто посижу здесь с тобой.
Я уставилась в недоумении вниз на записи в блокноте, не зная, что же ответить ему, но я была абсолютно уверена, что если я подниму глаза, то буду захвачена в ловушку его сине-зеленых глаз, напоминающих мне цвет океана. Но также я должна была обозначить некоторые вещи.
— Мне бы хотелось, чтобы ты больше не говорил таких вещей, Себастьян. Я замужняя женщина. Это… это заставляет меня чувствовать себя неловко.
Я все еще не могла поднять взгляда. Я погрузила свои пальчики на ногах в теплых песок, как будто пряча глубоко в песке крошечную частичку себя, моего тела, желая укрыться от него.
— Ты мне правда нравишься, Кэролайн, — сказал он с мягкими нотками в своем голосе, нежно лаская мое имя.
Я почувствовала прикосновение его руки к моей, это вызывало во мне трепет.
Мне пришлось поднять взгляд и устремить на него свои глаза. Его лицо выражало тоску, смешенную с непреодолимой тревогой. Я легко опустила очки с волос, которые служили мне иногда чем-то вроде ободка, пряча за ними мое лицо, и резко поднялась на ноги.
Прогуливаясь по пляжу и глубоко дыша, помогая тем самым восстановить своему организму и самой себе потерянное спокойствие.
Черт возьми, почему он оказывает на меня такое влияние?
Но в глубине души я знала, почему меня очень влекло к нему. Он был красив и сладок, той молодой юношеской сладостью, и добр, и, что немаловажно, я нравилась ему. Я не могла даже и предположить «почему»? Я имею в виду, что во мне нет ни чего выдающегося, а тем более особенного — невзрачная, скучная женщина, которая проживала чуть ниже по дороге от его дома. Что же было такого особенного во мне, что могло заинтересовать его?
Почему он так бережно прикасался ко мне? Он сказал, что я ему нравлюсь, но, что это значило? Чего он хотел от меня?
Я была ужасно раздражена на себя, когда бродила по пляжу. Это все было невыносимо смешно. Я была смешна.
Да ради всего святого. Он же просто мальчишка, ребенок! Напиши свою долбанную статью и не увидишь его больше.
Мои мысли были подобны громкой пожарной сирене, что разрывалась от рева в моей голове.
Меня немного наполнило чувство радости, когда к берегу неторопливо подплыл Митч на доске. Я была уверена, что задам ему бесконечное количество вопросов: о серфинге, который бесспорно шел вразрез с военным настроем и об отношении личного состава к такому виду отдыха. Я была готова дать возможность говорить со мною кому угодно, только не Себастьяну.
— Кэролайн, я хочу открыть тебе секрет, что нет никакого особого смысла в серфинге, — проговорил задумчиво Митч. — Это совсем не похоже на катание на лыжах; в этом нет никакой пользы. Можно применить лыжные навыки в странах северной Европы, но военная деятельность не сочетается с серфингом ни по каким пунктам. Ну, и конечно, у серфингистов в крови так называемый индивидуализм, стремление к свободе, что может не нравиться, и даже раздражать некоторых людей.
— Вы имеете в виду Дональда Хантера? — пробормотала я еле слышно.
