Что-то маленькое и белое возле почтового ящика зацепляет мой взгляд.

Я ударяю по тормозам, взирая на деревянный риэлтерский знак с надписью «НА ПРОДАЖУ».

— О боже, Хлоя, что случилось? Там собака? — спрашивает Эбби, поднося руку к горлу и обыскивая глазами дорогу. — Она уже убежала?

— Где Миллеры? — спрашиваю я, махая в сторону дома.

Эбби слишком обеспокоена несуществующей собакой, чтобы взглянуть на меня.

— О чём ты говоришь?

— О чём я говорю? Я говорю о Миллерах, о семье, которая жила здесь не меньше двенадцати миллиардов лет.

Эбби разворачивается и смотрит на меня так, словно я привидение. Её тёмные глаза становятся круглыми.

— Ты сейчас шутишь, верно? Они уехали в августе, Хлоя.

— Уехали? — переспрашиваю я, потому что мой разум отказывается понять это слово. Миллеры не уезжают. Они организуют всю благотворительность, даже праздничный парад в этом маленьком, Богом забытом городишке. Если они уехали, весь чёртов город погрузится в озеро Эри.

— Калифорния, — медленно говорит Эбби, выглядя немного бледно. — Ты помнишь их большой переезд в Калифорнию?

Я моргаю, но ничего не говорю. Потому что я скорее поверю в существование Снежного человека быстрее, чем в это. Миллеры не могли бы уехать дальше, чем на две улицы от обители своих предков, не говоря уже о двух тысячах миль.

— Хлоя, ты была на вечеринке по случаю их отъезда. Ты и Блейк, вы были там. — Она смотрит по-настоящему испуганно. — Ты типа прикалываешься или что?

Она хочет, чтобы я пошутила. Чёрт возьми, кто б меня так разыграл. Так что я вздыхаю и выдаю странный смех.

— Ухх, конечно. Просто… странно видеть их дом таким пустым.

Эбби сдувается, как воздушный шарик, тряся головой так, что её светлые волосы шелестят.

— Ты ужасна, Хлоя. Напугала меня до полусмерти.

Я выдавливаю улыбку, но она чувствуется слишком натянутой на моих губах. Ладони на руле становятся влажными. Ко всему прочему, мои колени трясутся, и я не знаю, как проеду ещё полквартала до дома Эбби.

Выйдя, она останавливается и удерживает дверь открытой. Воздух ледяной, и у меня раскалывается голова, так что я просто хочу, чтобы она ушла.

— Ты знаешь, я тоже считаю, что переезд был странным. Джулиен была странной последний месяц, как будто она едва могла вспомнить своё имя. Ты даже не можешь представить, сколько всего она забывала, это было… жутко.

Я ощущаю, как мои вены превращаются в лёд, но всё же заставляю себя ответить:

— Ну, я бы тоже выпала из жизни, если бы уехала за тысячу километров отсюда.

— Да, но… — Она замолкает, размахивая рукой. — А, ладно, неважно.

— Нет, скажи мне, — говорю я, хотя у меня плохое предчувствие, что мне лучше этого не знать.

Эбби качает головой.

— Ну, ты помнишь тот курс по психологии, который у нас был в прошлом году?

Я нетерпеливо киваю, потому что, конечно, я помню его. Это был в первый раз в моей жизни, когда я не пролистывала весь учебник заранее, просто для развлечения.

— Помнишь тот день, когда мы обсуждали фобии и страхи? Джулиен сказала, у её мамы был тяжёлый случай этого, эммм… сейсмо… — она запинается, вспоминая слово.

— Сейсмофобия, — подсказываю я. — Страх землетрясений.

Эбби кивает.

— Ты не думаешь, что это странно, когда кто-то, имеющий такой страх, мог переехать в Калифорнию? Я имею в виду, разве это не то место, где постоянно происходят землетрясения?

И правда.

Я смотрю на Эбби и думаю о пустом доме, о чём-то холодном и колючем, что ползёт вверх по моему позвоночнику. Я чувствую, как будто это всё как-то давит на меня, умоляя рассказать остальную часть истории. Но я не знаю остальную часть истории.

Или, по крайней мере, не помню её.

Эбби перехватывает свои книги и смеётся.

— Возможно, глупо с моей стороны думать так. Я уверена, у них были свои причины. Думаю, мы никогда не узнаем, что случилось на самом деле, пока не окажемся на их месте.

«Да, полагаю, ты этого не узнаешь. Особенно если ты не на моем месте».

Когда она закрывает дверь, я достаю телефон и набираю номер Мэгги. Звонок сразу попадает на голосовую почту, её мягкий голос звучит из динамика. Я хотела бы, чтобы у меня было больше времени подумать обо всём, потому что я не знаю, как это сказать. Но я знаю, что должна.

— Это я. Я знаю, что-то происходит с нами, и я уверена, что ты не хочешь разговаривать со мной, но я должна была позвонить. — Я делаю судорожный вздох. — Я напугана, Мэгз. Я думаю, что-то произошло со мной, и, что бы это ни было, это могло произойти и с Джулиен Миллер тоже.

***

Подъезжая к дому, я ожидаю, что мама и папа пораньше ушли с работы. Это «Среда Тако». Мы начали отмечать её, когда папа много работал, а мама защищала свою магистерскую степень. Так что один раз в неделю мы все собирались вместе.

Сначала мы готовили вкусные блюда: делали чипсы, сальса-бар и разные варианты начинок для тако. Большинство этого отпало в сторону через пару месяцев. Но, думаю, старые привычки умирают с трудом, потому что мы всё ещё брали мексиканскую еду на вынос каждый вечер среды и обычно приканчивали всё вместе на диване, смотря что-нибудь по телевизору.

Они смотрят на меня с соответствующими улыбками, когда я вхожу и вешаю свою сумочку и пальто. Я чувствую запах сальсы, вижу кукурузные оладьи и чипсы, поставленные на кофейный столик. Это простая, счастливая сцена. Я собираюсь съесть что-то возмутительно острое из этого всего.

Я не хочу делать это. Всё, чего я хочу, — это сделать всё возможное, чтобы быть новой версией меня, той самой, о которой они так долго мечтали. Возможно, они думают, что я наконец со всем разобралась. За исключением того, что я даже не могу вспомнить своё место на четвертом уроке по тригонометрии.

— Я думаю, со мной что-то не так, — признаюсь я, потому что больше нет смысла ходить вокруг да около.

Мама поворачивается первой, меж ее бровей появляется морщинка. Папа следует за ней, и его улыбка быстро увядает, когда он понимает, что я не шучу.

Они смотрят на меня с выражением всё возрастающего страха, который, вероятно, является отражением моего собственного. С тех пор как увидела пустой дом Миллеров, я была напугана до смерти. И я знаю, что сейчас выгляжу именно так.

***

Четырьмя часами позже я привязана к креслу в тестовой комнате в больнице, в которой остро пахнет дезинфицирующими средствам. Больничная одежда царапает мою кожу, несмотря на то, что я стараюсь не шевелиться, как они и просили.

— Ты отлично держишься, Хлоя! — уверяет меня тонкий голос из динамика. — Всё хорошо?