Парень вскакивает с дивана, как будто его укололи в задницу.
— Ты в своем уме? Зачем ты это сделал? Ты понимаешь, что полностью трахнул всех нас, верно? Ты эгоистичный придурок!
Я стискиваю зубы, желая защититься, но знаю, что он прав.
— Она собирается нас всех облапошить, — бормочет он, расхаживая вдоль окна. — Мы облажались.
— Я хочу, чтобы Джордан все знала.
— Нет. — Он тычет в меня пальцем, его лицо быстро краснеет. — Ты подписал соглашение о неразглашении. Если скажешь хоть слово, брат или нет, я сам подам на тебя в суд.
— Я знаю, что подписал. И ничего не скажу. — Я встаю и встречаюсь с ним лицом к лицу, брат с братом, мужчина с мужчиной. — Вот почему мне нужно, чтобы ты сказал ей.
Его лицо бледнеет.
— По закону у меня связаны руки. Твои — нет.
— Ни за что. — Хейс качает головой. — Нет. Нет! — Он отходит от меня. — Я не буду этого делать. Я собираюсь уйти и притвориться, что этого разговора никогда не было…
— Ты мой адвокат. Как твой клиент, я прошу тебя рассказать ей все…
— Ни за что на свете, — шипит он.
— Тогда ты уволен.
Он резко оборачивается и смотрит на меня.
— Ты не можешь этого сделать.
— Могу. Как мой адвокат, если ты откажешься выполнить мою просьбу, я уволю тебя и найму другого, который это сделает.
— Но Август будет…
— Он сделает все, что я захочу. Мы оба это знаем.
В его глазах мелькает боль отвергнутого сына. Хейс, кажется, осознает свою слабость, потому что через секунду превращается в сталь и свирепо смотрит.
— Если она заговорит, то может уничтожить нас всех.
— Я знаю.
Его рот кривится от отвращения.
— И тебя это устраивает?
— Да.
Он проводит руками по волосам.
— Ты действительно чертов псих, — говорит он сквозь грустный, разочарованный смех. — Тебе нужна психологическая помощь.
Я киваю. Он прав. Но это не меняет того, что я чувствую.
— Ты ей скажешь.
Он поднимает руку.
— Дай мне минутку. Мне нужно подумать. Тебе следует переспать с этим несколько дней. Если ты все еще захочешь сказать ей…
— Ты скажешь ей сегодня. Сейчас.
— Или что? Я уволен, и все?
— Да. Вступает в силу немедленно.
— Ты ставишь меня в невыносимое положение!
— Я знаю.
Его глаза сужаются, и если бы я не знал его лучше, то подумал бы, что он пустит слезу.
— Ты хочешь, чтобы я тебя ненавидел?
— Нет. Но мне надоело ненавидеть себя. Джордан заставляет меня чувствовать, что во мне все еще есть что-то хорошее. Я показал ей все свои недостатки. Все, кроме этого. И я знаю, что как только она узнает, то навсегда уйдет из моей жизни, и это лучше для нее.
— Ты хочешь, чтобы я сказал ей, чтобы гарантированно потерять ее?
— Она должна уйти, потому что я не отпущу ее добровольно. И если она останется, я никогда не перестану причинять ей боль.
Предложение работы в Аризоне — это ее шанс освободиться от меня. Она никогда не оставит меня, пока полностью не поймет, что я за человек. Что я сломлен. Что мой характер может стоить ей больше, чем оскорбленные чувства. Это может стоить ей жизни.
— Вот почему тебе нужно придерживаться профессионалок. Ты должен был вычеркнуть ее из своей жизни в ту же секунду, как сел в вертолет. Ты же знаешь, что у тебя не может быть нормальных отношений с женщинами, Алекс. О чем ты только думал?
Она заставила меня почувствовать себя нормальным мужчиной. Больше, чем кто-то с гениальным IQ, стоящий больше, чем то, что находится на моем банковском счете, больше, чем эмоциональный калека, которому нужны его братья, чтобы заботиться о нем. Но чувствам нельзя доверять. Я усвоил этот урок на собственном горьком опыте. Я никогда больше не должен забывать об этом.
И Джордан тоже не должна.
— Я... э-э... — У меня внутри все сжимается от того, что сейчас произойдет. — Я схожу за ней.
— Черт.
Страстно желая увидеть ее лицо, отчаянно пытаясь понять, что она чувствует, я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и тихо стучу в ее дверь.
Я слышу шарканье с другой стороны, и мое сердце ускоряет свой ритм. Глухой удар, как будто она прислонилась лбом к двери, сопровождаемый вздохом.
— Чего ты хочешь, Александр?
Кладу ладонь на дверь, где, как я предполагаю, покоится ее голова.
