Самого себя Пашка к тупням не относил. Да, авторитетом в школе он не блистал, но хотя бы драться научился. Сдачи давал, не зависал в тупой безысходности между измерениями, пока ему наваливали. И тем хотя бы немного, но гордился.
Пионова Пашке неожиданно обрадовалась. Прямо-таки просияла. Опять чмокнула в щёку, да ещё и под руку взяла.
Довольный сверх меры переживать он по поводу этого начал метров за сто до школьного двора.
Вот кретин! Так хотел проверить, не будет ли она его стесняться, что совсем мозги выключил и о безопасности забыл. А-ну как кто-то из придурков Славкиных его с бабой увидит и решит показательно опустить? При ней? Это же конец всей петрушке!
— Твою мать! — выдал Пашка в пятидесяти метрах от школы, и остановился. — Форму для физры забыл.
— А ты далеко живёшь вообще? — испугалась Пионова, и глянула на дисплей телефона. — Целых шестнадцать минут до звонка. Но ещё ж переодеваться.
— Да вон в том доме живу, — указал пальцем Пашка, и она нахмурилась.
Но потом хмыкнула:
— Везёт. Ну беги, успеть можно.
— Сорян! До встречи! — выдал Пашка и метнулся по дорожке, а вскоре уже застыл, тяжело дыша, за поворотом в ближайший двор.
Форма у него была с собой, запихана в ранец. Выждав минут с семь, Пашка понёсся бегом уже к школе.
В раздевалке никого не было: когда физра шла первым уроком, те, кто вообще на неё являлся, переодевались дома. Пашка тоже обычно так делал, но в этот раз устыдился своего потасканного спортивного костюма. Хотелось перед Пионовой козырнуть.
На улице оказалось, что ещё не объявлялся физрук. Такое с ним бывало редко. Девки ругались и зевали, парни из Славкиной шайки собрались в кучку и о чём-то переговаривались вполголоса, Толик поодаль у футбольных ворот что-то жарко втирал Лебедеву.
Пашка уже хотел подойти к Завихренникову (Маркина что-то вообще не наблюдалось), когда вдруг отделился от других парней Егор Краснопупинский. И объявил громко на ходу:
— Короче, раз такие дела, физру я проведу! — А потом глянул на Пашку ничего хорошего не предвещающим взглядом. — Слышь, Соколик? Будешь сдавать жим лёжа. И поживей давай!
Пашка напрягся. Похоже, прав был Толик! Ща начнут доказывать, что остались крутыми без Марципана. И, конечно, за чужой счёт.
— Ты чё стоишь, оглох, что ли? — воинственно уточнил Краснопупинский. — Или отжиматься не умеешь? Так я тебя ща подучу! — хохотнул он.
Вроде, по плану Толика сейчас все должны были Егора обстебать, но что-то никто рта не раскрывал, даже сам Толик. Лебедев так и вообще ему за спину спрятался. Зато Светка и её вечная спутница Мила Юлова заинтересованно повернулись от стоящей кру́гом бабской кучки. Светка окинула Краснопупинского оценивающим взглядом. Отличница Дашка Подушкина помрачнела и отвернулась.
Так-то отжаться Пашка мог очень даже нехило. И уже был готов показать этому придурку, что хлюпиком не является, что не на того напал и поржать над ним не выйдет.
И тут в голове как будто что-то звякнуло.
«12. Предложи Егору Краснопупинскому отжиматься вместе. Награда — 10 баллов».
Твою ж мать!
На рожон Пашка обычно не лез. Это в любом случае заканчивалось дракой и победой противника ввиду численного перевеса. Просто так именно Пашку пиздили редко, потому что он ощутимо давал сдачи.
Проще поотжиматься, так-то. Куда как проще. Тем более Пашка мог раз тридцать, а то и тридцать пять. Над таким не погогочишь.
А с другой стороны приложуха пока херни не советовала своими квестами. Одна Пионова чего стоит! Даже непонятно, что круче — крах Марципанникова или Пионова…
— Вместе давай! — нежданно сам для себя объявил Пашка. — Кто больше.
— Чего-чего? — хохотнул Краснопупинский, и сделал шаг в Пашкину сторону. — Это кто тут учителя не слушает?
— Обосраться боишься? — уточнил Пашкин язык, и тело приготовилось отбивать неминуемую атаку.
И где же там хвалёный Толиков стёб? Молчит, падла, в тряпочку.
— Упал и отжался, — сквозь зубы выдавил с угрозой Егор, очень заметно помрачневший.
— Легко. Вообще без базара. И ты присоединяйся, если умеешь.
И Пашка, стиснув челюсти от напряжения (потому что могло прилететь ногой в живот), принял упор лёжа. Отжался два раза, вскинул на Егора выжидательный взгляд, и продолжил.
И вот тут захихикала… Светка Мирошина.
— Можем начать счёт от сейчас, — прибавил ободрённый и лихо осмелевший Пашка на очередном выпрямлении рук.
— А Егорка у нас не очень спортивный, — сказала Вера Перевёртова, и уже почти все девчонки засмеялись разом.
Со свирепым выражением Егор закатал рукава и занял упор рядом с Пашкой, отжавшемся уже десятый раз.
— Перерыв бы для честности, — вдруг сказал Антон Кумыжный из Славкиной шайки. — Начал-то с заминкой.
После этого Пашка уже не мог сплоховать. Краем глаза отметив, что Подушкина поднимается по ступенькам в здание школы, он собрал все силы, какие у него были когда-либо. И каким-то непостижимым для себя образом, подстёгиваемый адреналином, отжался сорок два раза. Причём последние пять уже после того, как Краснопупинский, невзирая на фору в десять жимов, рухнул красной рожей в намокшую от его же накапавшего пота пыль.
— Соколову норматив автоматом, — сквозь барабанный стук в ушах, услышал Пашка голос физрука Игоря Андреевича. Расплывающимся взглядом увидел его и Подушкину рядом (похоже, побежала за старшими, чтобы прекратить расправу). — А Егор у нас уже как взрослый, начал жить по принципу «Не умеешь сам — учи другого», — добавил физрук.
Марципанова шайка заржала, Пашка ушам своим не поверил. Заржала над своим. Опущенным. Пашка опустил Краснопупинского!
