Толпа стала больше. Кто-то заулюлюкал.

Покрывающийся потом Пашка увидел, как в первом ряду зевак мелькнуло перекошенное лицо позавчерашней воровки Островской, и тут же она повернулась спиной, проталкиваясь через толпу.

— Давай-давай-давай! — поторопил Антон Кумыжный, и собравшиеся подхватили, скандируя, словно болельщики на стадионе.

Пашка сорвал целлофан. Если от одного перца он чуть не умер, то что будет от упаковки?

Взял один стручок. Самый маленький.

— Первый! — гундося, крикнул Кумыжный. — Барабанная дробь! Готовьте свои телефоны, сейчас вы увидите огнедышащего дракона!

— Жри! — грубо и зло прикрикнул Пуп, и стало понятно, кто выбирал сегодняшнюю жертву. Явился бы Пашка вчера, жевал бы чеснок вместо Завихренникова. Но лучше чеснок!

— Жри, давай! — велел Абдулов, и напряг бицепсы, демонстрируя, что будет с Пашкой, если он не одолеет перцы.

И вдруг в центр круга протолкался Вахтанг Тамаридзе, первый школьный силач, переросший многих взрослых ещё в восьмом классе. Теперь он был выпускником.

— Одолжи перчики, брат, — обратился Вахтанг к Пашке, и тут же взял у него упаковку. А потом повернулся к мучителям. — Разбирайте.

Повисла пауза. Краснопупинский, Абдулов и Кумыжный подались назад, но плотно сомкнувшаяся толпа их не выпустила.

— Давай так, друг, — положил Вахтанг ладонь на плечо помертвевшего Абдулова. — Перцы можно съесть со сломанной рукой или с целой. Тут выбор ваш.

Илья дрожащими пальцами взял один стручок.

— Не скромничай, — велел Вахтанг угрожающе. — Делите поровну.

Давясь и задыхаясь, обливаясь неудержимыми слезами, Пашкины мучители успели проживать половину упаковки прежде, чем представление заметил историк, и положил ему конец.

— Кто пацанёнка тронет, — обронил Вахтанг на прощание, устремляясь за историком в кабинет директора, — дело будет иметь со мной. Всё поняли, огненные драконы?

Гогочущая и гудящая толпа начала рассасываться.

Когда прозвенел звонок, совершенно ошалевший Пашка понял, что пропустил встречу с Пионовой, но решил всё равно смотаться к трансформаторной будке: вдруг ждёт. Но тут его поймала воровка Островская.

— Мама с Вахиным отцом уже полгода живёт, — шепнула она. — Так что он мне вроде как теперь братик. Обещал за тобой присмотреть, — подмигнула она. — Хорошего дня, я на английский опаздываю. Потом поболтаем.

На обществознание Пашка не пошёл. Сначала проверил, нет ли Пионовой около трансформаторной будки, потом написал ей, а потом сходил, купил пачку сигарет, как взрослый самостоятельный человек, и выкурил три подряд за гаражами.

Походу, воровка Островская порешала вопрос его безопасности как минимум до конца этого года. С Вахтангом никто связываться не захочет. Да и в одиннадцатом классе поостерегутся, так-то он не помрёт, а просто школу окончит.

Нехилый подгон от приложухи.

А это можно уже считать, что они с Островской подружились?

Пашка залез в «Дополненную реальность». Предыдущий квест засчитался, на балансе числилось одиннадцать тысяч четыреста восемьдесят восемь баллов. Дали одну отзеркаленную квадратную «С» и всё. Новое задание гласило:

«18. Найди то, что потеряла Зинаида Дмитриевна Пирогова. Награда — 200 баллов»

Зинка была преподавателем алгебры и геометрии, а геометрия шла сегодня пятым уроком. Зинка Пашку недолюбливала, а он её терпеть не мог. И то, и то из-за Пашкиной несклонности к точным наукам. Да и к наукам неточным. Вообще он с науками особо не дружил.

И как нужно понять, что там Зинка потеряла? Она что, объявления по школе расклеила, блин?

Свернув приложение, Пашка прикурил очередную сигарету. В мессенджере зеленели восемь непрочитанных сообщений от Толика. Видать, дошли уже до него слухи о том, как Пашка феерически не стал огнедышащим драконом. Интересно, а Толика он сможет прикрыть авторитетом Вахтанга Тамаридзе? Так-то Толик годный пацан, хотя временами и строит из себя слишком умного. А не наел бы себе с двадцать лишних кило, глядишь, и не отирался бы среди лохов. Но Толик ощутимо отличался от других, что привлекало к нему недоброе внимание, и не умел за себя постоять силой, что выносило ему приговор.

Зато у Пашки был друг-товарищ.

Читать сообщения от Толика Пашка пока не стал. Его куда больше волновало то, что от Пионовой сообщений не было.

Итак, он не просто обрыгал девушку, он ещё и кинул её со встречей. Красавец, чё. Если так косячить, никакое волшебное приложение не спасёт.

Пришло на ум подкараулить её незаметно и посмотреть, о чём думает. Но почему-то лезть в голову к Пионовой особо не хотелось. Как-то это было грязно, что ли.

С обиженной бабой Пашка дел никогда не имел, потому как вовсе вниманием противоположного пола был не избалован. Но, если опираться на кинематограф, ничего хорошего ждать не стоило.

Однако Пашка в очередной раз ошибся.

Пионова прибежала к кабинету права.

— Ирка мне всё рассказала! Ну у вас и больные пацаны! Я сначала злилась, что ты не пришёл, ещё и без обеда осталась. Но они тебя больше задирать не будут, — шепнула Пионова уже тише, наклонившись к самому Пашкиному уху и даже коснувшись его щекой.

Её нежности очень заинтересовали Светку и Милу, вышедших из бабского туалета за пионовской спиной, да так и застывших, таращась на Пашку. И тут же подлетел Толик.

— Пашок! — выпалил он. — Ну ты даёшь! Ты где с Вахтангом скентовался⁈

— Ваха — брат моей подруги, — сказала Пионова. — Я Люся.

— Анатолий, — присмирев, выдавил Толик и уставился на Пионову во все глаза.

— Люся — моя девушка, — выдал Пашка, и чуть не зажмурился, ожидая грома.

— И поэтому вечером Павел ведёт меня в кино, — внезапно сказала Пионова. — И, если он опять куда-то исчезнет, придётся мне искать нового парня.

— Я не исчезну, — пообещал Пашка нежданно охрипшим голосом.

Зазвенел звонок. Прибалдевший Толик зашевелился, только когда Пионова, охнув, убежала к лестнице.

— Кто ты такой и что сделал с Пашком? — уточнил он у приосанившегося приятеля. — Дела…

Абдулов, Краснопупинский и Кумыжный смотрели на Пашку очень недобро. Раньше бы от одних таких прищуров всё нутро у него свернулось бы жгутами, а теперь было даже как-то весело.

С помощью приложухи Пашка удостоверился, что рты у них всё ещё пылают адским пламенем. А у Пупа, к тому же, начались рези в желудке. И разливалась от того в душе у Пашки бурная радость, не укрывшаяся от внимания историка (право тоже вёл он).

Подняв Пашку на ноги, Игорь Максимович начал ехидно задавать свои вопросы. Об избирательной системе ученик Соколов смог сказать только то, что она в Российской Федерации демократическая (и Подушкина очень отчётливо хихикнула), а объяснить, как выбирают депутатов, не сумел (он и вовсе считал, что депутатов и министров назначают, но, к своему счастью, не смог донести это соображение до историка). Получив очередной неуд, Пашка немного насупился. Так-то конец года на носу, и с историком, как всегда, проблем не оберёшься. В том году ради тройбана пришлось торчать у него всю последнюю неделю учёбы после уроков, читая параграфы и пересказывая их под надзором, а потом ещё и парты в кабинете красить, что вообще эксплуатация детского труда и должно законом преследоваться. Хотя Пашка лучше бы сразу парты покрасил и был свободен, но этому ироду лишь бы поиздеваться.

В отместку Пашка, прикрываясь от Толика учебником, просканировал историкову память на предмет стыдных воспоминаний и обалдел.

Историк-то оказался подкаблучником! Его лихо терроризировала жена и отчаянно гнобила престарелая матушка. Воодушевлённый, Пашка даже купил доступ к видео-воспоминаниям за пять тысяч пятьсот баллов, рассудив, что такая функция ого-го как пригодится не только любопытства ради. Правда, смотреть видосы на уроке было несподручно, но зато их можно было скачать!