— Да нет! Я, короче, когда в школу шёл, видел серёжку, но поднимать не стал, потому что она золотая, по-моему. А потом подумал, вдруг, это ваша…

— Где видел⁈ — подскочила Зинка, и схватилась за сердце.

— Я пошёл и поднял. Вот, — Пашка протянул отмытую в умывальнике безделушку. — Не она?

— Соколов… — ахнула Зинаида, и взялась за украшение дрожащими пальцами. Теперь уже точно в её глазах стояли слёзы. — Ты даже представить себе не можешь… Ох, Соколов! — она прижала кулак со стиснутой серёжкой к груди. — Это же память о моей маме! Какой ты внимательный, какой ты хороший мальчик! Ты — мой спаситель! Соколов, огромное тебе спасибо! Ты совершил настоящее чудо!

— Да ну… — засмущался Пашка и невольно залыбился.

— Прости за двойку, — прибавила Зинка. — Мы её обязательно исправим!

Вот это подгон!

— Мне только в школе дополнительно заниматься нельзя, — продолжала Зинаида. — Начальство думает, что я за такое деньги беру. Ты приходи ко мне домой, Соколов, я тебе сейчас адрес напишу, я недалеко тут живу, в получасе пешком. За пару недель все хвосты подтянем. По средам давай и понедельникам. В шесть вечера тебе будет удобно?

Пашка только что рот не разинул от ужаса.

Хотел запротестовать, но вспомнил:

«19. Согласись на предложение Зинаиды Дмитриевны Пироговой, когда будешь вручать ей потерянное. Награда — 5000 баллов».

Да ну их, эти баллы! Заниматься с Зинкой на дому! Вот подстава! Хера се благодарность! Да что же это делается…

— Завтра шарлотку для тебя испеку! — прибавила Зинка. — С яблоками!

И поцеловала серёжку, поднеся её к губам.

Ошалевший Пашка вышел из кабинета, смяв блокнотный листок с адресом. Одиннадцать тысяч сто восемнадцать баллов на счету вообще не порадовали. Но зато задание уже засчиталось. Возьмёт, и не явится! Скажет потом, что заболел, или ещё что. Не отнимет же оно ба…

Пашка замер, таращась на очередной квест во все глаза:

«20. Будь на Арбековском погосте завтра, 11.04.2018, к 01.30 a. m. Награда — 5000 баллов».

Это что ещё за жесть неадекватная⁈

Кладбище было поблизости, граничило с огромным Арбековским лесом. У Пашки там были похоронены дед и прабабка с прадедом по матери. Но чтобы переться туда ночью⁈

Серьёзно, пять тысяч баллов?

Если отморозиться, они просто минуснутся, да и всё. С другой стороны — ну, подойти, блин, к кладбищу — чё такого? Может, за ограду ступить — и целых пять тысяч на халяву. Почти покроет открывание видеоряда воспоминаний.

Но квест будто бы попахивал неприятностями. Хотя разве приложуха советовала какую херню? Ну, кроме допзанятий с Зинкой. Только и там ещё неизвестно, что из них выйдет. Вдруг математичка отпишет Пашке свою хату, или ещё что неожиданное. А на кладбище, может, клад.

Он нервно хихикнул. Клад копать надо. Ночью на кладбище.

И вообще у Пашки настоящее свидание этим вечером. С переквалифицированной в статус девушки Пионовой, между прочим.

И не послала ведь!

И тут на тебе — кладбище. Дичь какая-то.

На литературу Пашка решил не идти до кучи, чтобы не объяснять Лидочке, где его на прошлом уроке черти носили. Свалил домой, всё равно предки на работе и не заметят. А к вечеру нужно подготовиться.

К обоим частям вечера.

Как, интересно, ходят по ночам на кладбища? Что нужно брать? Фонарик? Так он и в телефоне есть. Вот банку зарядную точно взять нужно. И шнур нормальный, чтобы не отходил: а то с тем, что у Пашкиной кровати торчит, ещё надо договариваться, крутить его так и эдак, а, как заряд пойдёт, больше не трогать.

Ещё сядет мобила, чего доброго, где не надо.

Пашка наведался в комнату родителей и заменил свой убитый шнур на мамкин. Вообще давно пора было так сделать, а не танцы с бубном перед сном танцевать.

Дальше подумалось, грешным делом, бургеров заказать — раз уж Пашка теперь деньги зарабатывает, позволить себе может. Но потом он вспомнил о кино, и передумал. Вместо того выпотрошил холодильник и сотворил что-то вроде пиццы: сплюснул скалкой мамкиной куски хлебной нарезки, намазал кетчупом, настругал колбасы, потёр сверху сыра и ещё оливок накидал, для изящества. Сунул в микроволновку и грел, пока сыр не зашипел и в корку не превратился. Жратва вышла годная, умяв целое блюдо, Пашка даже повторил свой шедевр и со второй тарелкой вернулся в комнату.

«Доместос» выветрился совсем, а вот кошаком всё ещё немного разило. Стержень привязался и начал требовать колбасу. Пашка заделился ломтиком «пиццы», потому как обожрался уже знатно, и полез в шифоньер, выбирать прикид для свиданки.

В нос шибануло убойной вонью.

Твою ж мать, облёванное шмотьё! Он же забыл о нём совсем!

Брезгливо взяв вещи двумя пальцами, Пашка снёс их в ванную и, не разворачивая, сунул в стиралку. Выбрал быструю стирку, порошка сыпанул от души: и во все три отделения, потому что понятия не имел, в какое нужно — стиркой, обычно, мамка заведовала.

Включил машинку и снова вернулся к шкафу.

Из него всё ещё разило. Пашка открыл окно.

Рубашку, может, напялить на свиданку-то? Рубашка у Пашки имелась, даже стиранная. Но была она мятая, словно из жопы. А Пашка за всю свою жизнь не гладил ничего.

Героический порыв закончился плохо: выравниваться от утюга рубашка не желала, пока он пытался совладать с одной стороной, шла складками вторая, а потом, при борьбе со спиной, на ткани вдруг нарисовались чёткие круглые пуговицы, и запахло к тому же палёным.

Охнув, Пашка отдёрнул утюг, отлепил приклеившийся на расплавленные пуговицы передний край рубашки от внутренней части спины и затолкал попорченную тряпку обратно в шкаф, так далеко, чтобы мамка нашла ещё не скоро.

Избавившись от рубашки, Пашка плюнул на имидж и решил идти, как всегда. В конце концов, Пионова его не за стильность полюбила.

Пашка улыбнулся. Ему нравилось считать, что Люська в него втюрилась. И так-то её невероятное поведение чем-то другим объяснить проблематично.

Пашка завалился на кровать и принялся выбирать фильм. В кино он ходил очень и очень нечасто, но предпочитал ужастики — они с Толиком занятно над ними ржали, раздражая других зрителей.

Но, может, Пионова ужастики не любит?

Да и не очень-то умно смотреть ужастик перед походом на кладбище.

Пашку передёрнуло.

Стремительно приближающееся «приключение» вызывало першение в горле. Трусом он не был, всяких там монстров под кроватью боялся последний раз лет в семь-восемь, и то по большей части из-за Серёги: брат когда-то усилено байку про монстра поддерживал, кости куриные под кровать подбрасывал, следы от «когтей» на ворсе ковра оставлял, показывал перепуганному мелкому Пашке красные полосы на своих лодыжках и советы давал, как важно ногу во сне из-под одеяла не вытащить. А потом спалил его Пашка на царапанье ковра растопыренными пальцами, и понял, что херня все такие страхи, мудилами всякими подпитываемая. Но одно дело не бояться такой херни, когда просто свет выключен или дома никого нет, а другое — ночью на кладбище.

«Чё смотреть будем?» — написал Пашка Пионовой, гоня прочь ненужные мысли.

«Конечно „Вия“, ты что!» — тут же ответила она, словно так и ждала сообщения.