- Извинись перед Настей, - потребовал ледяным тоном, какого я никогда ещё у него не слышала, Рома.

Саша сделал какое-то нечеловеческое усилие, сбросил с себя ногу Ромы – впрочем, тот ему это попросту позволил – и, приподнявшись на локтях, посмотрел на меня.

Но с губ его сорвались вовсе не извинения.

- Дура, - процедил он с презрением, - да у него баб знаешь сколько было? Будешь очередной подстилкой на одну ночь…

Я рассмеялась – громко, не сдерживаясь.

- То ли дело ты, Саш. У тебя-то одна Катюша и на всю жизнь!

Перевернувшись так, что сумел встать на корточки, а потом, опираясь на бок машины, на ноги, Саша проговорил…

- Я же тебе сказал… все сказал. Не хочу я… с ней. Ты что, не поняла?

Я устало вздохнула. Водевиль на одну и ту же тему уже порядком затянулся и успел утомить.

- Ты зачем пришёл-то, Саш? – спросила терпеливо.

- Я хотел видеть своих детей! Имею право! А эта старая карга не пустила меня домой, а ты… а ты… дрянь…

Его носило из стороны в сторону, словно на эмоциональных качелях. Бросало от оскорблений – к мольбе - и обратно. Было ясно: все это – от беспомощности. От невозможности повлиять на ситуацию. От того, что больше вообще ничего не решал.

- Вероятно, потому, что это не твой дом, - сухо отчеканила я. – Что же касается детей – с ними ты теперь будешь видеться только по решению суда. А теперь – уходи.

Он дёрнулся было ко мне – Бог знает, с какими намерениями - но Рома, терпеливо наблюдавший за нашим диалогом, успел его перехватить. Оттащив подальше, буквально закинул Сашу в кусты, а потом взял меня под руку и скомандовал:

- Пошли. Договорим дома.

- Это правда?

Этот вопрос вырвался наружу, едва за нами с Ромой сомкнулись дверцы лифта. Не следовало, наверно, вообще ничего говорить, но я отчего-то не выдержала.

- Правда что? – уточнил он, поворачиваясь ко мне всем корпусом и оказываясь близко… слишком близко.

Фактически моя грудь касалась его груди, а его чёлка – моего лба… И это при том, что в лифте было вполне просторно, но в этот момент казалось, что кабина схлопнулась до размера спичечного коробка и что нет иного способа дышать, кроме как в унисон друг другу.

Хотелось отодвинуться. Хотелось оказаться ещё ближе. Хотелось миллиона других полярных вещей, словно мне снова было двадцать с небольшим лет и я – наивная студентка, а не мама двоих детей…

- Насть, - выдохнул он хрипло.

- А? – только и сумела сказать в ответ.

- Какую правду ты хочешь?

Я уже почти успела забыть о том, что спрашивала совсем недавно. Всё показалось вдруг неважным, кроме этого момента, где Рома был так близко, что ни о чем другом думать уже просто не выходило…

Я открыла было рот, чтобы что-то ответить, но в этот момент кабина наконец затормозила. Впрочем, я едва успела это понять, потому что губы Романа внезапно накрыли мои, словно этого жеста – чуть приоткрытого рта – ему хватило, чтобы наконец отбросить в сторону всю сдержанность и все приличные намерения.

Целуясь, мы вывалились из лифта на площадку. Я врезалась спиной в металлическую дверь, но едва ощутила боль. Зато Романа это, похоже, отрезвило…

- Открывай, - прохрипел коротко, отрываясь от меня и отходя на пару шагов в сторону, словно боялся снова оказаться рядом.

Я подрагивающими руками достала из сумки ключи, не сразу, но все же попала в замочную скважину…

Он последовал за мной в приглашающе приоткрытую дверь. Дом ещё спал: из гостиной доносилось негромкое похрапывание мамы, и больше не было никаких звуков – значит, дети все ещё находились в своих постелях в надёжных объятиях сна.

Мы молча прошли на кухню – единственное помещение, где можно было поговорить и при этом – никого не перебудить.

Рома осторожно, тихо прикрыл за собой дверь и пристально на меня взглянул.

- Спрашивай, что хотела знать.

Я прикусила губу, уже неуверенная в том, что действительно желаю слышать ответ.

- Саша правду сказал? – все же повторила свой вопрос, задирая голову так, чтобы смотреть Роману в лицо. – У тебя было много женщин?

- Мне тридцать пять лет, Настя. Какой ответ тебя больше устроит? Мало? Много? Десять? Сто?

Я вспыхнула и с досадой на саму себя отвернулась.

- Меня устроит честный ответ, - парировала сухо.

- Да, их было достаточно. Хотя, конечно, с новой женщиной каждую ночь Шурик мне чрезмерно польстил.

До меня донеслось насмешливое хмыканье, и хотя я не видела, но легко могла представить, как Рома кривит губы в привычной усмешке.

- Мне не стоило вообще спрашивать, - поморщилась, испытывая и неловкость, и облегчение от услышанного.

Он появился в поле моего зрения внезапно. Я буквально ощутила на себе его взгляд, что, словно магнит, притянул, в свою очередь, мой.

Рома пожал плечами и, глядя мне в лицо, сказал:

- А мне нечего скрывать.

- Тогда зачем ты все-таки здесь? Судя по всему, недостатка в женщинах у тебя не имеется…

- Может и так. Но что делать, если мне нравишься именно ты?

Мне хотелось оставить разум холодным, как это удавалось делать последние недели. Но сейчас голова буквально пылала и я испытывала желание, чтобы Роман замолчал и не смущал меня всеми этими речами, но вместе с тем… мне хотелось слушать его дальше.

Вероятно, так чувствуют себя люди на вынужденной диете. Знают, что какие-то вещи губительны для них, но не всегда могут остановиться.

И все же я сумела вернуться к критическому мышлению.

- А может, тебе нравлюсь не я, а мысль ещё и так насолить Саше - через меня? – задала я вслух вопрос, который ранее обдумывала лишь в уме.

Он не оскорбился. Не обиделся. Не попытался оправдаться или переубедить меня…