- Слушай, ну волосы у тебя прямо солома, - проговорила она, перебирая мои влажные после душа пряди. – Надо, что ли, маску хотя бы делать.

- Не успела, - только и выдохнула в ответ, устало прикрывая глаза и полностью отдаваясь на волю её рук.

- Ладно, что делать-то будем? – поинтересовалась она, слегка дернув меня за прядь и вынуждая приоткрыть веки и взглянуть на неё в отражении зеркала.

- Не знаю… накрути меня, что ли, как-нибудь. А что касается макияжа… делай на свой вкус. Я тебе полностью доверяю. Даже больше, чем себе самой.

Я улыбнулась, давая понять: последние слова касаются не только мейк-апа. Ну а как иначе? Мы дружили уже больше половины жизни. И в то время, как всех остальных друзей жизнь понемногу от меня отсекала, Катя всегда оставалась рядом.

- Ладно, сделаем все в лучшем виде, - улыбнулась она в ответ.

- А ты сегодня… необычная такая, - произнесла я после паузы, любуясь её чувственными, грациозными движениями – даже самые обычные вещи она делала так, словно кого-то соблазняла.

Увы, такому невозможно было научиться. Это было либо заложено в человеке, либо нет.

- Захотелось немного побыть принцессой. Правда, похожа?

Рассмеявшись низким, хрипловатым смехом, она покружилась на месте, позволяя длинной юбке платья эффектно взлетать и опадать, точно невидимый партнёр вёл её в вальсе.

А я смотрела на неё и все больше убеждалась – в подруге произошла какая-то важная перемена.

- Слушай, а ты… может, встретила кого? – спросила мягко.

Она сверкнула в ответ лукавой улыбкой:

- Может…

- Ого! И молчишь?!

- Я все расскажу, - пообещала она, и улыбка её вдруг изменилась, став из мечтательной какой-то острой, жалящей, почти неприятной. – Очень скоро… Настюш.

В этот миг я и себе самой не могла бы объяснить: почему вдруг мне стало не по себе?..

***

Тосты в честь именинника шли одним за другим, я уже успела подать первое и второе и скоро собиралась принести праздничный торт, который тоже выпекла самолично, зная, что Саша буквально обожает мою стряпню.

Уже стемнело. Где-то неподалёку звонко пели сверчки, добавляя вечеру очарования, а гирлянды и фонарики, которыми я украсила дом и сад, создавали особенную атмосферу тепла и уюта…

Я смотрела на мужа, раскрасневшегося и явно наслаждавшегося всем, что его окружало, и думала о том, что его счастливая улыбка стоила всего.

Даже того, чтобы терпеть не самые приятные вещи, которые сопровождали этот ужин.

Например, многочисленные тосты…

Первой, чтобы сказать, поднялась, конечно же, свекровь.

- Дорогой мой сыночек! – начала она таким тоном, будто собиралась того и гляди расплакаться. – Тебе уже тридцать пять лет, а мне все кажется, будто я вот только вчера тебя впервые взяла на руки…

Она подчёркнуто смахнула со щеки слезу – не факт, что действительно имевшую место быть - и продолжила:

- Хочу поднять этот бокал за тебя – самого красивого, талантливого и успешного мальчика. Даже не знаю, чем твоя жена заслужила такое сокровище… Но ты, Настя, Сашеньку моего хорошенько береги! Другого такого у тебя не будет!

Я только молча улыбнулась ей в ответ, хотя её слова неприятно царапнули по душе. Но в целом я уже привыкла к её шпилькам – как и многие другие матери, Елена Анатольевна считала, что отдала мне самое дорогое, что у неё было, а я этого совершенно не стоила.

Следующим с места встал мой отец.

- А я вот хочу Леночку поддержать! – прогромыхал его бас на весь, должно быть, дачный посёлок. – Настьке нашей с мужем очень повезло! Даже не представляю – и где бы она без него была? Так что ты, дочь, за такого мужика крепко держись! Ну, давайте, за Сашу!

Он отсалютовал бокалом, начиная чокаться с остальными, а я так и сидела с улыбкой, буквально приклеившейся к лицу.

Какого черта? Придётся напомнить отцу, кто тут его дочь. И что я, вообще-то, не какое-то там бесплатное приложение к мужу, а вполне самостоятельная личность.

На душе было нехорошо, но я старалась не подавать и виду, чтобы не омрачать праздник мужа ни единым моментом.

Однако дальше моё терпение снова подверглось испытанию, когда со своего стула, чтобы сказать тост, вскочила Сашина секретарша – ещё довольно молодая девушка лет так двадцати двух, которую он, из природной доброты, взял на работу безо всякого опыта.

- Вы знаете, а ведь Саша действительно замечательный человек! – заявила она восторженно, и от бурных эмоций, которыми она буквально фонтанировала, казалось, сейчас даже шампанское забурлит в бокалах всех присутствующих. – Он меня на работу взял, когда никто брать не хотел! Потому что Саша – очень добрый и хороший! У нас на работе все женщины от него просто без ума! Настя, тебе стоит быть аккуратнее, а то такого красавчика многие хотят увести!

Она послала мне сияющую улыбку, но я с трудом смогла натянуть на лицо ответную. Покосившись на мужа, обнаружила, что тот абсолютно доволен всем происходящим…

И потому стерпела в очередной раз. Хотя никак не могла понять – почему, хваля Сашу, всем так обязательно было при этом принизить меня?

Но худшее, как оказалось, было ещё впереди…

- Настька, ты давай уже торт неси! – бодро окликнула меня Катя. – Моя очередь тост говорить!

Я послушно встала со своего места, сделав знак детям идти за мной. Все втроём мы вынесли в сад огромный торт под традиционное пение «с днем рожденья тебяяя!», к которому присоединились все гости.

- Итак! – объявила моя подруга, поднимаясь с места и привлекая к себе всеобщее внимание. - Я хочу поднять бокал за прекрасного человека – Сашу, которого его жена совсем не ценит…

От этих слов у меня взлетели вверх брови и приоткрылся в немом протесте рот. Но сказать я ничего не успела, да и не смогла бы – до того неожиданным было подобное нападение со стороны столь близкого для меня человека…

А она, тем временем, продолжала. И с каждым её словом внутри меня что-то стремительно рушилось…

- Сашенька, ты самый лучший на свете мужчина. И, уверена, станешь также самым лучшим папой для нашего ребёнка… Это – мой тебе подарок на день рождения.

Она прикоснулась к своему животу и только теперь, со стремительно нарастающим ужасом, я заметила, что тот едва заметно, но все же округлился…

Перед глазами все дрожало и плясало, сливаясь в разноцветный калейдоскоп пятен, где было не различить ни единой детали.

Тишина. Глухая тишина вокруг и во мне самой. Такая абсолютная, что стук сердца, отдающийся в ушах, буквально оглушал.

Несколько секунд ожидания в наивной, глупой надежде, что сейчас кто-то из них – Катя или Саша – засмеется, скажет, что все происходящее – не более, чем глупая шутка…

Но они молчали.

Сама не зная, каким чудом, я все же сделала последний шаг до стола и с шумом опустила на него торт. Так сильно, резко, что верхушка, на изготовление которой я потратила несколько часов, опасно накренилась, грозясь обвалиться.