***

Первым делом я направилась к летнему душу, чтобы наскоро ополоснуться, несмотря на прохладу, опустившуюся на землю вместе с ночной темью.

Хотелось смыть с себя всю грязь этого дня – не только физическую, но и ту, невидимую, но такую ощутимую, в которую меня безжалостно окунули самые близкие, как я думала, люди.

Я зло терла кожу грубой мочалкой, но ощущала – от поселившегося внутри отвращения, от стоящего в горле омерзения мне не избавиться уже, наверно, никогда.

Он и она… Воображение живо подкинуло картинку того, как они… вдвоём… возможно, даже у нас дома, когда меня там не было… развлекались, и ни у кого из них, видимо, не было по этому поводу ни малейших угрызений совести…

В глазах закипели слезы от вопроса, всплывшего в голове помимо воли: почему я так мало значила для тех, кто значил для меня так много?..

Чувство тошноты усилилось. Проглотив его, я отбросила усилием воли все эти мысли и побежала в дом. Наскоро переоделась в самую простую одежду – старые джинсы и пуловер, и пошла туда, где я была сейчас нужнее всего…

Лиза уже спала, свернувшись комочком, прильнув головой к коленям бабушки. Антон же поднял на меня взгляд и сердце моё заболело: столько тревоги, непонимания и вопросов там сейчас было…

- Как ты тут? – спросила негромко, присаживаясь рядом с сыном на кровать.

Он отложил в сторону книгу, которую держал в руках, и, глядя на меня чересчур серьёзными для своих одиннадцати лет глазами, спросил:

- Папа теперь уйдёт к тете Кате?

Я понимала: ему нужен конкретный и честный ответ. Но у меня его попросту не было. Я пока и сама ничего не знала толком, хотя все уже, наверно, понимала.

Конечно, нам с мужем нужно будет нормально поговорить и все обсудить. Но сделать это мы сможем только тогда, когда оба будем готовы к нормальному диалогу. А не тогда, когда один набрасывается на другого с необоснованными, непонятными обвинениями. И, что самое поразительное во всей этой ситуации, обвинителем выступала вовсе не я.

- Я не знаю, - сказала ему единственную правду, какая сейчас у меня была. – Но обещаю – мы с тобой все обсудим, как только мне будет, что сказать. Ладно?

Сын кивнул. Конечно, мои слова ничуть его не успокоили, но что ещё я сейчас могла?..

- Я люблю тебя, - пробормотала, притягивая его к себе и целуя в макушку. – И это – главное.

Мы посидели в обнимку некоторое время, пока я не почувствовала: нам всем пора уже отдохнуть от всего безумия этого проклятого вечера.

- Мам, иди ложись, - произнесла я негромко. – Лиза спокойно проспит до утра.

Склонившись над дочерью, я поцеловала её в щеку и вместе с мамой вышла из комнаты, которую делили между собой дети.

Хотелось тоже упасть на кровать и просто уснуть. Но я знала, чувствовала: все, пережитое за последние часы, просто не даст мне этого сделать. Поэтому пошла не в спальню, а на кухню – мне казалось, где-то в аптечке должно быть успокоительное, которое, как я надеялась, хоть как-то поможет мне уснуть…

Оно и чашка хорошего чая.

Из кухни тянуло прохладной свежестью и ароматами майской ночи – давала о себе знать чуть приоткрытая дверь, которую мы оставляли в таком положении на случай, если наш кот все же соизволит прийти спать домой…

Глубоко вдохнув, я зажгла небольшой светильник – так, чтобы свет был не слишком ярким, и едва не вскрикнула, когда повернулась к окну и обнаружила, что я здесь не одна.

Муж сидел на табуретке, которую умело сколотил собственными руками – потерянный, понурый, кажущийся в этот момент абсолютно несчастным…

- Настя!

Он вскочил с места, сделал ко мне несколько шагов, я же, напротив, автоматически шагнула назад, неосознанно отстраняясь от того, кто причинил за один только вечер боли столько, что этого хватило бы и на целую жизнь…

Он в немой мольбе протянул ко мне руки, но дотронуться уже не посмел. Лишь проговорил отчаянно:

- Не уходи. Пожалуйста, не уходи.

Я безмолвно на него смотрела, не двигаясь навстречу, но и не отступая больше, сама не зная, как хочу сейчас поступить…

- Давай поговорим, - проговорил он быстро, горячо, словно боялся, что каждая секунда у него на счету. – Знаю, что повёл себя, как последнее дерьмо, но, умоляю тебя, давай нормально поговорим…

- Значит, теперь ты хочешь поговорить? – поинтересовалась с сарказмом, складывая на груди руки в защитном жесте. – Там, за столом, ты к этому совсем не стремился, как, впрочем, и в саду, а теперь что – созрел?

Он устало, отчаянно взлохматил одной рукой волосы. Я заметила, что пальцы его слегка подрагивают – верный признак, что он совсем не так спокоен, как хотел бы казаться. И уже далеко не так сильно уверен в себе и своей правоте.

- Я просто не хотел развивать эту тему при гостях, пойми, - ответил после паузы, словно мысленно перебирал варианты того, что лучше сказать.

- То есть, по твоему мнению, куда лучше, чтобы все родственники, друзья и коллеги думали, что ты спал с моей бывшей подругой? Тебе же достаточно было просто ответить на мой вопрос! А ты что сделал? Ни-че-го! Ты позволил всем надо мной смеяться, ты допустил, чтобы я выглядела в их глазах жалкой и никчёмной! Той, кому муж изменял прямо у нее под носом!

- Я не думал об этом, - возразил он. – Я просто не хотел продолжать при всех эту сцену… А ты решила, даже ничего нормально не выяснив, не дав мне объясниться, унизить меня перед всеми своей выходкой!

Я смотрела на него и начинала ощущать, что диалога, видимо, снова не выйдет.

Однако Саша меня удивил. Прерывисто выдохнув, предложил:

- Давай не будем спорить на этот счёт. Я лишь хотел сказать – все, что сегодня случилось, для меня самого такая же неожиданность, как и для тебя…

- Что именно? – поинтересовалась в ответ и от горечи, с которой это прозвучало, даже защипало в горле. – То, что от секса бывают дети?

Он покачал головой:

- Нет. Я не спал с ней, Настя.

Я смотрела на него и пыталась понять, где правда. Но в этом состоянии – полном душевном раздрае, в свалившемся на меня шоке, невозможно было трезво оценить все, что случилось.

- Одна моя половина – та, которая тебя без ума любила каждый чёртов прожитый вместе год, день и час – хочет тебе верить, Саша. Но другая, которая поумнее, говорит мне, что делать этого не стоит.

Словно ободренный, обнадеженный моими словами, он шагнул ко мне ближе, положил руки на плечи, моляще сжал…

Я же ощутила, что не в состоянии сейчас выносить его прикосновений. Одним быстрым движением выскользнула из-под его ладоней, негромко спросила…

- Если у вас ничего не было, зачем Кате нужно было устраивать все это?

- Именно потому, что ничего у нас с ней не было, - последовал уверенный ответ.

- Поясни.

- Она давно… намекала мне, что была бы со мной не прочь. Я на это не вёлся, делал вид, что не замечаю её заигрываний, а недавно открыто ей сказал, что не хочу её…

Это звучало даже… логично. И все же что-то мешало мне поверить мужу – вот так легко и просто.