— ВОН, — рычит Киллиан, яд в его тоне заставляет все мое тело дрожать.
— Нет, — паникую я, мой испуганный взгляд мечется между Киллианом и беспомощной женщиной. — Что ты делаешь? Я думала, ты позволишь мне разобраться с этим. Она ничего не делала. Это была не она.
— Вон, Кьяра, — выплевывает он. — Я говорил тебе, что твое время на исходе. Ты не смогла назвать мне имя или предложить подходящее решение, так что теперь я возьму дело в свои руки, и поверь мне, когда я говорю тебе, что буду рад своему шансу сломить ее.
Слезы текут из моих глаз, ужасы из той кладовки все еще слишком свежи в моей памяти, чтобы справиться и с этим. Собирается ли он привязать ее к стулу и вырывать ногти один за другим или подвесить на производственной цепи и избить до синяков?
— Киллиан, пожалуйста, — умоляю я. — Не делай ей больно. Она ничего не делала. Она не знала, что должно было произойти. Она невиновна.
— Никто из них не невиновен, — рычит он. — Их молчание — это предательство их лояльности. Защищая женщину, которая подняла руку на мою жену, они предают имя Делоренцо и будут наказаны.
Я тянусь к нему, вцепляясь руками в ворот его рубашки, и смотрю в эти темные, ввалившиеся глаза.
— Пожалуйста. Если я назову тебе имя, ты просто... пожалуйста. Не делай этого. Она этого не заслуживает. Отпусти ее, Киллиан. Я знаю, что внутри тебя все еще осталось хорошее. Ты не должен быть таким. Ты все еще можешь обрести силу без боли. Пожалуйста, просто отпусти ее. Ради меня.
Мягкость мерцает в его тяжелом взгляде, и когда он заставляет мои руки отпустить его рубашку, он поднимает руку и вытирает свежие слезы с моей щеки.
— Иди, Кьяра. Слишком поздно. Я узнаю имя, которое мне нужно, но оно будет не от тебя.
Женщина позади него в ужасе втягивает воздух, а я стою на своем, моя грудь вздымается, зная, что, несмотря на все, что я только что увидела на этих экранах, я верю, что он не причинит мне вреда, и часть меня должна верить, что это означает, что он не причинит ей вреда у меня на глазах.
Эта мягкость все еще читается в его глазах, и я изо всех сил пытаюсь поверить, что тот же самый мужчина, который способен вот так смотреть на меня, — это тот же самый человек, который мог жестоко и хладнокровно убить кого-то.
— Кьяра, — говорит он после напряженного молчания. — Ты сказала, что не хочешь называть имя, потому что бремя их наказания ляжет на твои плечи. Ты не хотела, чтобы их кровь была на твоих руках. Это все еще правда?
— Да, — отвечаю я с тяжелым сердцем. — Но я приму это бремя, если это поможет предотвратить ненужные страдания кого-то другого.
— Нет, Ангел. Я этого не допущу, — говорит он мне. — Помнишь, что я сказал тебе, когда мы вернулись из лабиринта два дня назад? Что я тебе сказал?
Я с трудом сглатываю, понимая, к чему он клонит.
— Что ты защитишь меня, даже если это будет означать защиту от самого себя.
— Верно, но как твой муж, я также обязан защищать тебя от самой себя. Так что нет, Кьяра. Я не позволю тебе называть мне имя. Преступления другой женщины не лягут на плечи моей жены. А теперь уходи.
В его тоне слышится окончательность, и, не задавая вопросов, я разворачиваюсь на каблуках и выхожу прямо за дверь, бесповоротная тьма окутывает мою душу.
23
КИЛЛИАН
Когда я заканчиваю работу в своем офисе, уже почти полночь. Это была долгая ночь и еще более длинный день, но ужас в глазах Кьяры только усугубил ситуацию. Некого винить, кроме себя, за то, с каким страхом она смотрела на меня. Это то, о чем я просил. Крайне важно, чтобы женщина, которая находится рядом со мной на протяжении всей этой жизни, научилась бояться меня, прежде чем полюбить, иначе у нас нет никакой надежды.
Я не тот мужчина, который может скрывать свою жизнь от женщины, с которой я ее делю. Она должна знать, кто я такой, и чтобы любить меня, она также должна любить дьявола внутри меня — подвиг, на который никогда не была способна ни одна женщина.
Об изменениях не может быть и речи. Чтобы измениться, я должен стать слабым, а это не тот риск, на который я могу пойти в этом мире. Ради нее и меня, это необходимо для нашего выживания. Вместо этого она должна подняться мне навстречу и проявить неистовую волю к выживанию. Я не потерплю меньшего.
У Кьяры толстая кожа. Ее воспитали как бойца, но этого недостаточно. Она должна быть способна видеть тьму в окружающем нас мире. Мерзкие поступки, которые я должен делать, чтобы поддерживать страх, — это все, что удерживает других монстров на расстоянии, и когда я прихожу домой к ней весь в крови, она должна понять, что альтернативой было бы, если бы я вообще не возвращался домой. Я хочу, чтобы она любила того мужчину, которым я должен быть, а не любила меня, несмотря на это. Я хладнокровный убийца, стоящий перед ней, но если бы она могла не обращать на это внимания, то увидела бы, что я человек, который пожертвовал бы всем миром, только чтобы спасти ее.
Встав из-за стола, я выхожу из кабинета, когда в моей руке звонит телефон, и я опускаю взгляд, чтобы увидеть имя Серджиу на экране. Меня охватывает раздражение. Я знал, что это его жена подняла руки на Кьяру, с того самого момента, как нашел ее на полу. Все, что мне было нужно, — это подтверждение, и, несмотря на то, что думает Кьяра, я получил его от Эви по дороге сюда.
Что касается Моники, мне нужно правильно разыграть свои карты. Часть меня цеплялась за надежду, что это могла быть жена Филиппа, Рейчел. Я бы без колебаний похоронил ее рядом с мужем. Мы могли бы устроить двойные похороны для них двоих, и я бы об этом даже не задумывался. Но Моника... Это все усложняет.
Я не могу просто казнить ее, не вызвав проблем с Серджиу. Он ответит, не задумываясь о том, что делает, и это положит начало беспорядку, из которого никто из нас, возможно, не сможет выбраться. Мне нужно разработать план игры, и я должен быть уверен в своем плане и точен в нем, но я не могу ждать слишком долго. Моника скоро обнаружит, что Эви дала требуемое мной подтверждение, и когда это произойдет, война разгорится.
Нажимая принять вызов Серджиу, я прижимаю телефон к уху и выхожу из кабинета.
— Кузен, — говорю я в знак приветствия.
— Груз надежно закреплен и готов к доставке. Я связался с Романом, и они готовы принять поставку. Я пришлю наших водителей в течение следующего часа.
— Хорошо. Иди с ними. Мы не можем позволить, чтобы что-то пошло не так. Нам нужна бесперебойная доставка, чтобы обеспечить хорошие рабочие отношения с братьями, и помни, не выводи их из себя. Они без колебаний всадят тебе пулю прямо между глаз.
— Успокаивает, — бормочет он.
— И не должно, — заявляю я, прежде чем закончить разговор, и хотя я могу не доверять ему в том, что он всегда прикроет мою спину, я верю, что он справится с работой лучше, чем кто-либо другой.
Он может быть очаровательным ублюдком, когда ему нужно, и не раз это обаяние спасало наши задницы. Что касается меня, я не подлизываюсь к другим мужчинам, ведя себя как очаровательная дурочка. Единственный раз, когда вы увидите, как я использую это обаяние, — это когда женщина стоит на коленях и мой член у нее в горле, а что касается Кьяры, я никогда не видел, чтобы женщина выглядела так красиво, когда работает с моим членом.
Я не собираюсь лгать, я чувствую себя гребаным придурком из-за того, что так разговаривал с Кьярой, когда она застала нас с Эви. Рейчел попросила ее позаботиться о похоронах Филиппа, и мы только начали, когда вбежала Кьяра с таким видом, словно ее вот-вот стошнит, и в тот момент, когда она заметила Эви позади меня, я точно понял, что творилось у нее в голове. Может быть, было жестоко не рассказывать ей, что происходит на самом деле, но мне нужно, чтобы она перестала видеть во мне своего спасителя и, скорее, злодея из своей истории.
Как бы сильно я ни хотел быть таким для нее, мне нужно, чтобы она боялась меня, чтобы по-настоящему понять, кто я такой. Просто так получилось, что Эви настолько неловка в обществе, что в тот момент, когда в комнату вбежала Кьяра, беспокойство Эви достигло пика, и в спешке Кьяра не смогла отличить страх Эви от ее беспокойства.
Как только Кьяра ушла и за ней закрылась дверь, Эви, не теряя времени, отчитала меня, но она не могла отрицать, что я оказал ей услугу. Отказ позволить Кьяре нарушить свое решение и назвать мне имя Моники спас ее от бремени, о котором Эви слишком хорошо знает. Кьяра не всегда может позволить себе роскошь занимать высокие позиции. Если у нее будет достаточно времени в этом мире, то в конце концов ее руки будут запятнаны чужой кровью, и когда это время придет, я буду прямо здесь, чтобы поддержать ее.
Поднимаясь по лестнице, мой взгляд задерживается на закрытой двери комнаты Кьяры, и я отворачиваюсь, направляясь в свою комнату. Я не видел ее с тех пор, как она ворвалась ко мне и Эви, и печаль, промелькнувшая в ее глазах, когда она повернулась спиной и ушла, почти уничтожила меня. Ей явно нужно над многим подумать, но сейчас я позволю ей отдохнуть. Мы поговорим утром.
