Мысль о том, что это стало моей жизнью всего за несколько дней, невероятна. Это нереально. Это просто какой-то гребаный кошмар, от которого я не могу сбежать.

Плотная черная сбруя украшает мое тело, начиная от горла, как колье. Она спускается через плечо к груди, образуя геометрические фигуры на коже. Ленты обвиваются вокруг моих ребер, затем спускаются к талии, соединяясь с бедрами, как подтяжки. На мне надеты стринги в тон, а мои длинные золотистые волосы собраны сзади в тугой пучок, завершающий образ. Если бы не запутанная ситуация, в которой я оказалась, я могла бы даже подумать о покупке чего-нибудь подобного для себя. Но надевая это перед всеми этими незнакомцами, я чувствую себя использованной шлюхой.

В первую ночь моего пленения они бросили меня в холодную, темную камеру, и в конце концов отдаленные крики других заключенных убаюкали меня и я погрузилась в беспокойный сон. Несколько часов спустя я проснулась от того, что мне на голову вылили ведро ледяной воды, и когда я звала на помощь, группа мужчин сняла с меня рабочую форму. Их руки были повсюду, отмывая меня дочиста и занося в каталог каждый мой шрам, татуировку и пирсинг.

Страх неизвестности охватил меня. Что со мной происходило? Что им от меня было нужно? Где, черт возьми, я в конечном итоге окажусь? Я никогда не была из тех, кто тоскует по дому в разлуке, но я никогда так не хотела безопасности своего дома.

Я сказала себе, что это худшее, что может быть. Что я буду заперта в грязной камере ради болезненного удовольствия какого-то мудака, буду слушать, как плачут другие девушки — вот чем отныне будет моя жизнь.

Мне не следовало быть такой наивной.

Стоя здесь, в этой клетке, как пешка в их безумной игре, я понимаю, что это только начало. Я вижу по меньшей мере еще четыре или пять девушек, каждая из которых заперта в одинаковых клетках по всей комнате и одета точно так же, как я — на каблуках, как проститутки и с темным макияжем — под бдительным присмотром главного мудака.

Я не знаю его имени, знаю только, что у него самый зловещий взгляд, который я когда-либо видела. Он наблюдает за нами, как ястреб, его острый взгляд ничего не упускает. В ту же секунду, как у меня появится шанс, я твердо намерена перерезать этому ублюдку горло. Я никогда не была той, кто желает смерти кому бы то ни было. Меня воспитывали хорошей девочкой с высокими стандартами и безупречной моралью, но прямо сейчас я готова все это выбросить. Будь проклята моя душа.

Помещение похоже на какой-то подземный склад с баром и грязными диванами. Мужчины задерживаются на каждом свободном месте, их взгляды с интересом скользят по женщинам в клетках. Их дизайнерские костюмы и дорогие "Ролексы" предупреждают меня, что это тот тип мужчин, которые не привыкли к слову "нет". Некоторые постарше, вероятно, ищут девушку, которая отсосала бы им члены, потому что их жены больше не хотят. Другие, , напротив, моложе, лет тридцати пяти, с отвратительными взглядами. Новое поколение бизнес-насильников, которые покупают женщин, как будто это элитный вид спорта, и хвастаются за стаканом виски, насколько им это удается.

Такой будет моя жизнь? Купленная шлюха для зловещего мужчины?

Стараясь не смотреть на мужчин, я сосредотачиваюсь на комнате. Есть четыре выхода, два из которых я уже осмотрела, и они ведут только глубже в соединенные туннели — туда, куда я больше никогда не планирую заходить. Два оставшихся выхода находятся в другом конце комнаты, почти в самой дальней от меня точке.

Один из них охраняется и используется как главный вход. Крутая лестница ведет к металлической двери, за которой стоит крупный мужчина, наблюдающий за происходящим внизу, как охранник. Время от времени он поворачивается к двери, проверяет чье-нибудь имя и впускает очередного засранца в логово внизу.

Последний выход находится за баром с идентичным набором ступенек, ведущих к двери. Он не охраняется, но из-за тяжелых висячих замков и цепей ясно, что сегодня ночью оттуда никто не сбежит.

Взглянув на других девушек, я вижу, что они оглядываются по сторонам, точно так же, как и я, и в их глазах нет ничего, кроме поражения. Мы все знаем, что вероятность выбраться отсюда равна нулю. И мне неприятно это говорить, но если бы я каким-то образом освободилась, я бы умчалась со скоростью миллион миль в час, никогда не оглядываясь назад. Здесь каждая женщина сама за себя.

Грязный старик подходит к моей клетке, его тошнотворный взгляд скользит вверх и вниз по моему телу, его глаза наполняются голодом, в его руке почти пустой стакан виски. Ему, должно быть, далеко за семьдесят, достаточно взрослый, чтобы щеголять морщинистыми яйцами и дырявым членом. Он ведет себя с важным видом, и я готова поспорить, что он генеральный директор какой-нибудь дерьмовой компании из списка Fortune 500, загребающей миллиарды долларов. Вероятно, против него выдвинуты бесчисленные обвинения в сексуальном насилии от всех секретарш, над которыми он надругался, хотя я уверена, что каждое дело таинственным образом разрешается еще до того, как оно попадает в зал суда. Его жене, вероятно, надоело все это смущение, и она посоветовала ему пойти и купить себе шлюху. Интересно, это ли то, что имела в виду старая сука.

— Как тебя зовут, девочка? — рычит он, от его глубокого тона у меня мурашки бегут по коже.

Я впиваюсь в него мертвым взглядом и указываю на табличку с именем в верхнем углу моей клетки.

— Что? Ты не хочешь прочесть? — я задаю вопрос.

Взгляд старика перемещается на табличку с именем, вероятно, он не привык, чтобы молодая женщина разговаривала с ним таким тоном.

— Мисти? — говорит он с усмешкой. — Мы с тобой оба знаем, что это не твое настоящее имя. Кто ты?

На моих губах появляется усмешка, и я даю ему понять, с какой женщиной ему придется иметь дело, если он не отвалит и не оставит меня в покое. Схватившись за прутья, я наклоняюсь ближе, наблюдая, как его глаза наполняются нерешительностью.

— Я твой худший гребаный кошмар.

Без предупреждения что-то вспыхивает в его глазах, его рука проскальзывает сквозь решетку и хватает меня за горло.

— Ты хочешь устроить драку, малышка? Я дам тебе повод для ссоры.

Мое сердце бешено колотится, страх наполняет вены, дыхательные пути сужаются, но я ни за что на свете не позволю этому мудаку взять надо мной верх. Моя рука вырывается, пальцы запутываются в его редеющих волосах, и со всей оставшейся силой, которая у меня есть, я резко дергаю его к себе, его нос ударяется о металлические прутья клетки.

Он рычит от боли, и когда из его носа хлещет кровь, он отпускает меня, чтобы схватиться за свое лицо.

— Ты сука, — выплевывает он, привлекая внимание окружающих его мужчин. Некоторые из них, которые раньше игнорировали меня, теперь смотрят на меня с живым интересом.

Старик снова тянется ко мне, но я отскакиваю в сторону, ударяясь спиной о прутья клетки. Он собирается что-то сказать, когда здоровенный охранник у двери отталкивает его назад, становясь перед клеткой и загораживая мне обзор.

— Ты знаешь правила, — ворчит он с сильным акцентом, который я не могу определить. — Прикоснись к девушкам перед покупкой, и ты потеряешь право участвовать в торгах.

— Она сломала мне гребаный нос, — возражает он. — Что я должен сказать своей жене?

— Скажи ей, что ты умелый ублюдок, которому какая-то сучка надрала задницу, — говорит он, отталкивая его назад. — Если хочешь потрогать, сначала плати.

— Я хочу, чтобы ее наказали, — настаивает он, заставляя мою спину напрячься.

— Не моя гребаная проблема, — рычит он. — Сначала купи ее, а потом делай с ней все, что захочешь. А до тех пор держи свои руки подальше.

С этими словами охранник еще раз пихает его, заталкивая глубже в толпу, оставляя меня наедине с кучей мужчин, у которых, вероятно, есть какой-нибудь долбаный фетиш на изнасилование. Это те парни, которые получают удовольствие, избивая женщин. Я знаю их тип по годам работы в баре. Удерживая женщину и беря то, что они хотят, они чувствуют себя значимыми. Это тот тип мужчин, которые играют в безумные игры, когда думают, что никто не смотрит, но я скорее умру, чем стану одной из их игрушек.

Подходит еще один мужчина, лет пятидесяти пяти, и хотя он выглядит не таким злым, как предыдущий, в его глазах определенно есть что-то ядовитое.

— Ты умеешь трахаться, девочка? — спрашивает он, его взгляд сужается, когда он смотрит на мое тело.

Я усмехаюсь. Я ни за что на свете не соглашусь на этот допрос.

— Почему бы тебе не пойти домой и не трахнуть свою жену?

Его взгляд сужается, когда он поднимает подбородок, делая какое-то предположение обо мне.

— Значит, девственница?

Ах, у этого мужчины особые вкусы. Почему я не удивлена, обнаружив здесь мужчин с девственными наклонностями? Он определенно ищет не в том месте, если это то, что он думает получить от меня. Мне нравятся члены. Большие, маленькие, толстые и с пирсингом. Но те, что с таким легким изгибом, черт возьми, они мои любимые. Я бы точно не назвала себя шлюхой, но я не известна своей застенчивостью, когда дело доходит до просьбы о том, что мне нужно. Хотя, ни за что на свете мужчины в этой комнате никогда об этом не узнают.

Отводя взгляд, я позволяю ему составить обо мне собственное мнение, и когда он с отвращением усмехается, я ловлю себя на том, что оглядываюсь назад.

— Ты всего лишь обычная шлюха, не так ли? — говорит он почти разочарованно. — А как же твоя задница? Когда-нибудь кто-нибудь заявлял на неё?

Понимая, что он не остановится, пока не узнает, сколько вишен я съела, я подхожу прямо к решетке, позволяя своим сиськам прижаться к холодному металлу.

— Ты прав. Я всего лишь обычная шлюха, идеальная маленькая шлюшка. В моей заднице было больше членов, чем ты можешь себе представить, — говорю я ему. — Я не милая маленькая невинная сучка, которую ты ищешь.

Он смотрит на меня еще мгновение, и когда, наконец, отходит, я чувствую, как тяжесть падает с моих плеч. Когда он разочарованно уходит, я осознаю свою ошибку. Мне следовало сыграть роль маленького ангела. Он купил бы меня, отвез домой и трахал бы до крови, но тогда все было бы кончено. Он бы покончил со мной. Меня бы отбросили в сторону, а он отправился бы на поиски следующей невинной девушки. Вместо этого один из других больных мужчин будет владеть мной и использовать до тех пор, пока мне нечего будет отдать.

Хотя это был бы худший момент в моей жизни, возможно, это был мой единственный шанс на свободу.

Оглядывая зал, мой взгляд скользит мимо бара и находит мудака со сломанным носом, его смертоносный взгляд прикован к моему, и я без сомнения знаю, что он этого так просто не оставит. Сегодня вечером он будет делать за меня ставки и не остановится, пока не выиграет.

Тяжело сглатывая, я пытаюсь унять дрожь в руках, но это все равно что просить себя о невозможном. Мое сердце бешено колотится, отдаваясь в ушах и заглушая звуки подземного склада.

Мне нужно, чтобы это закончилось. Мне нужно выбраться отсюда.