Снова вцепившись в решетку, я стараюсь не заплакать. Я делала все, что могла, чтобы отбиться от этих придурков, но, делая это, я только привлекаю их внимание к другим девушкам в комнате. Мерзкий тон и язвительность в моих словах ненастоящие, и пройдет совсем немного времени, прежде чем один из этих придурков увидит сквозь мой фасад испуганную маленькую девочку, спрятанную внутри.

Время, кажется, замедляется, и мне кажется, что я стою здесь уже несколько часов. Поскольку все уверены в том, где они хотят разместить свои ставки, большинство мужчин в зале смирились с разговорами о всякой ерунде между собой, потягивая свои напитки, оставляя нас, девочек, в покое. Однако это не меняет того факта, что я всю ночь ощущала на своем теле их отвратительные взгляды.

У меня болят ноги на этих каблуках, и я на грани обморока, когда громкий статический визг микрофона разносится по складу. У меня кровь стынет в жилах, когда аукционист занимает свое место на пьедестале, возвышаясь над толпой.

— Джентльмены, прошу вашего внимания. Сегодняшнее мероприятие вот-вот начнется.

2

КЬЯРА

Как по сигналу, участники торгов начинают шаркающей походкой приближаться к аукционисту, прекращая свои разговоры, поскольку мужчины, с которыми они только что разговаривали, внезапно становятся их главными конкурентами. Наблюдая, как они перемещаются по складу, я понимаю, что это не просто случай, когда тот, кто больше заплатит, забирает все. Это дерзкое соревнование, доказывающее окружающим элитным мужчинам, у кого самые глубокие карманы.

Как только все оказываются там, где им нужно, аукционист приступает к делу.

— Применяются стандартные правила аукциона, — говорит он в микрофон. — Поднимите руку, чтобы сделать ставку. Мы продвигаемся сотнями, начальная ставка составляет пятьсот тысяч. Половинные ставки не допускаются. После завершения аукциона все победители должны будут произвести оплату в течение часа, прежде чем им будет разрешено получить свой приз. Мы примем наличные или банковский перевод, учитывая возможность немедленной оплаты на нашем счете. Если у вас нет средств или вы не можете организовать оплату в течение часа, вы не имеете права делать ставки. Не тратьте наше время. В противном случае ваше имя будет внесено в черный список, и вы не будете приглашены на другое мероприятие.

Он оглядывает комнату, убеждаясь, что его инструкции получены четко, прежде чем махнуть рукой в сторону первой девушки с табличкой с именем Стейси.

— Хорошо, я знаю, что вам всем не терпится начать. Итак, без дальнейших церемоний, давайте начнем торги. За нашу первую девушку этого вечера, Стейси, я получу пятьсот тысяч?

— Здесь, — говорит кто-то, поднимая руку.

Мой взгляд скользит по комнате и обнаруживает мудака с девственным перегибом, нетерпеливо наблюдающего за аукционистом. Он явно нашел то, что искал.

— Шестьсот, — отвечает другой мужчина, побуждая аукциониста делать свое дело, его голос подобен скрежету гвоздей по классной доске, когда он ищет новых участников торгов.

Взлетает еще одна рука.

— Восемь.

— Девять.

У меня сводит живот.

— Миллион, — отстреливается этот придурок-девственник.

Черт возьми. Я не могу смотреть.

Развернувшись, я хватаюсь за прутья своей клетки, с трудом дыша, пытаясь отгородиться от аукциона позади меня. Слезы наворачиваются на глаза, когда все это становится слишком реальным. Мной торгуют — продают высококлассному покупателю, чтобы тот делал со мной все, что ему заблагорассудится.

Я прижимаюсь головой к решетке, чувствуя, как надвигается приступ паники, когда я заставляю себя делать медленные, глубокие вдохи. Мысль о том, что эти монстры смакуют мои слезы, вызывает у меня тошноту. Мне нужно быть сильнее этого. Я не могу позволить им сломать меня.

Первая девушка уходит чуть меньше чем за два миллиона долларов, и когда аукционист произносит слово — продано, я слышу, как девушка издает болезненный всхлип. Зная, что я ни черта не могу сделать, чтобы помочь ей, я даже не потрудилась обернуться, чтобы найти покупателя или взглянуть ей в лицо. Все, что от этого останется — это кошмары по ночам.

По моей щеке скатывается слеза, когда аукционист переходит ко второй девушке, Бриттани, и мои руки, сжимающие решетку, сильно трясутся, зная, что я следующая. Начинаются торги, и когда я подхожу, чтобы вытереть слезы, я чувствую на себе чей-то пристальный взгляд.

Это напряженно, и я поднимаю свой заплаканный взгляд в дальний конец зала, и прямо там, глубоко в самом темном углу, вдали от участников торгов, я нахожу человека, скрытого тенью. Он высокий, со смуглыми чертами лица, возможно, средиземноморского типа. С такого расстояния трудно сказать. Все, что я знаю, это то, что в нем есть что-то опасное, что-то, что предупреждает меня бежать в противоположном направлении.

Эти темные, пронзительные глаза, кажется, проникают прямо сквозь меня, захватывая мой взгляд и удерживая его в заложниках. Он слишком далеко, чтобы поддерживать беседу, но даже на таком расстоянии тишина между нами оглушает.

Мое сердце бешено колотится, а он отказывается отводить взгляд, напряжение растет с каждой секундой. Он не пытается смотреть на мое тело, не пытается оценить, какую борьбу я буду вести в постели. Он просто смотрит на меня своими смертоносными черными глазами.

Имя Мисти разносится по помещению, и мои глаза расширяются от страха. Оторвав взгляд от пугающего незнакомца в тени, я резко оборачиваюсь, мой взгляд прикован к аукционисту.

Мужчины пялятся на меня со всех концов комнаты, и мои ноги дрожат, когда я пытаюсь устоять на месте.

— Я слышу пятьсот тысяч? — спросила я.

Старый ублюдок со сломанным носом маниакально ухмыляется и поднимает руку.

— Пятьсот тысяч. Вот здесь.

Черт.

Желчь подступает к моему горлу, и если бы не мое явное желание выбраться отсюда, я бы позволила ей вырваться наружу.

— Шестьсот, — раздается с другого конца комнаты, и мои глаза бегают туда-сюда, пытаясь отследить, кто сколько предлагает.

— Семь.

— Я возьму эту сучку за восемь, — рычит парень со сломанным носом, его темный пристальный взгляд снова возвращается ко мне.

Идиотская ухмылка расползается по его окровавленному лицу, безмолвно говоря мне, что он доведет это дело до конца, просто чтобы быть тем, кто получит удовольствие прикончить меня.

Мой желудок сжимается с каждой новой заявкой, и я смотрю широко раскрытыми глазами, замечая множество извращенных мужчин, которые не сводят своих больных взглядов с моего тела. Интересно, сколько для них стоит заставить меня подчиниться.

— Девятьсот.

— Миллион, — бросает в ответ Сломанный Нос, уверенность в его тоне вызывает у меня желание вырвать ему яйца через горло и задушить ими.

— Миллион сто.

— Миллион двести.

Каждое новое предложение имеет вкус яда на моем языке, и я внимательно наблюдаю за парнем со сломанным носом, когда в его взгляде появляется сомнение. Он почти на пределе, и это доказывается лишь мгновением позже, когда он снова поднимает руку.

— Миллион двести пятьдесят.

Аукционист качает головой.

— Половины ставок нет, сэр. Вы можете дать мне миллион триста?

— Миллион двести пятьдесят, — возражает Сломанный Нос.

— Вы знаете правила моего аукциона. Я принимаю миллион триста. В противном случае откланивайтесь и освободите место для настоящих претендентов.