Перед нами на учебном столе лежали клетчатые листы, вырванные из школьных тетрадей. Из них мы гондобили объемные звездочки. Разновидность советского оригами. Эти звездочки служили гарантией полетного и втыкательного качества «снарядов». Рядом валялись спички, три цыганские иглы и нитки. Из спичек делалась основа «дротика», к которой цеплялся хвост в виде сложенной бумажной звездочки. В основу втыкалась игла, а нитки уже закрепляли конструкцию. Для лучшего полета в центр хвоста можно было добавить кусочек пластилина.
— Давай дома. — Предложил я и покосился в сторону приоткрытой двери.
Приоткрыта она была не просто так. Илюша, братец, чтоб его… Я и забыл, насколько этот пацан был неугомонный. Вернее, не то, чтоб забыл. Наверное, просто в детстве, в силу своих собственных закидонов, поведение младшего брата не выглядело для меня чем-то из ряда вон выходящим.
Однако теперь, оказавшись снова в одной квартире с ним, я успел охренеть за какие-то несколько часов от того, с какой скоростью, а главное, с каким творческим подходом шестилетний пацан создавал на ровном месте проблемы.
Поэтому решил до прихода матери вообще никуда из дома не уходить. Потому что мое сознание взрослого человека категорически противилось перспективе оставить Илюшу одного. Это не ребенок, это просто какой-то мандец. Честное слово. Я не понимаю, как он вообще дожил до совершеннолетия с полным набором конечностей, глаз и ушей.
Началось все сразу же после моего появления в родной квартире, которую я собственноручно продал много лет назад. Не сейчас, конечно. А там, в будущем.
Но первым делом я отвел домой Дееву. Как и обещал.
До самого подъезда старой, унылого вида пятиэтажки она была подозрительно тиха и молчалива. Я грешным делом даже заподозрил, не приключилась ли у нее психологическая травма. Девчонка все-таки. Тем более, вся из себя правильная, а тут такой фортель выкинула.
Когда мы остановились возле деревянной, обшарпанной двери, ведущей в подъезд, Деева забрала у меня портфель, а потом сказав тихое:«Спасибо» очень быстро скрылась за этой дверью. Я, если честно, не до конца понял, как реагировать на ее поведение. Всего лишь пятнадцать минут назад она решительно изображала из себя берсерка, а тут вдруг внезапно обрела вид скромницы.
Ломать голову не стал. Мало ли, какие там заскоки у Деевой. Да и вообще, пытаться понять женщину, в любом возрасте, дело неблагодарное. Поэтому развернулся и двинул к своему дому.
Интересно, сколько времени? Поднял руку, посмотрел на пустое запястье. Да уж. Никаких привычных атрибутов теперь не имеется. Ни часов, ни телефона, ни хрена. А я даже не задумывался никогда, насколько это все облегчает жизнь. Имею в виду, гаджеты и остальные прибамбасы современности.
Обычно мать приходит на перерыв, но не знаю, как будет сегодня. Илюша может быть в детском садике, а может сидеть дома. Я помню, он частенько изображал из себя больного, чтоб не вставать рано, а потом, после ухода родительницы спокойненько смотреть старый черно-белый телевизор. Ничего интересного для шестилетнего пацана там не было, но Илюшу, похоже, прикалывал сам процесс.
Я его манипуляции замечал, а мать — нет. Ей вообще было не до чего, потому что приходилось тащить двоих пацанов самостоятельно. Поэтому в Илюшины демонстративные покашливания и хрюканья она искренне верила.
Пока шел к дому, залез в сумку, проверил, на месте ли ключи. А то приду, «поцелую» дверь и оправлюсь восвояси. Ключи лежали, где обычно, в карманчике под замком.
К своему дому, который выглядел точь-в-точь как пятиэтажка Деевой, я подошел с тыльной стороны, не там, где подъезды. И слава богу. Первое, что заметил, это мой родной братец, который висел в форточке, с подвываниями раскачиваясь из стороны в сторону. Причем, висел он таким образом, что верхняя половина его тела находилась на улице, а нижняя — внутри. Илюша растопырился морской звездой и что-то пытался сделать, но что конкретно, пока было непонятно.
Под окном скакали двое таких же мелких пацанов, активно руководящих процессом.
— Лезь! Илюха, давай! Ну чего ты⁈
Оба товарища братца подпрыгивали на месте и активно размахивали руками, будто таким образом могли помочь Илюше выбраться из квартиры. Я искренне надеюсь, что в этом и был смысл. Потому как при любых других раскладах, люди, которые просто висят в окне, без определённой цели, вызывают вопросы. Даже если это маленькие люди.
— Ты что творишь? — Рявкнул я, подбежав к месту действа.
— О! Леха! — Братец поднял голову, при этом обеими руками вцепившись в деревянную рамку форточки и раскачиваясь так, что в любой момент он просто мог улететь башкой в землю. А высота хоть и небольшая, но все же для ребенка приличная. — Чё это ты рано? С уроков выгнали?
— Ты хочешь поговорить об этом сейчас⁈ — Я остановился прямо под окном, рассматривая Илюшу и пытаясь понять, в чем прикол. Зачем он вообще полез в эту форточку. Тем более, головой вперед. Крайне неумная идея.
— Да вот, друзья гулять зовут, а дверь закрыта. Славик придумал, что можно через форточку вылезти. Я книг нагородил и газет, чтоб с подоконника до форточки дотянуться, по пояс вылез и книжки рассыпались. Теперь и слезть вниз не могу, и чтоб вперед –оттолкнуться не от чего.
— А ты на кой черт вообще вперед башкой поперся? Ты в эту форточку нырять собрался, бестолочь⁈ Стой… Блин. Виси! Не двигайся. Сейчас зайду домой. — Велел я братцу и бегом рванул к подъезду.
Предварительно двоим его друзьям строго-настрого приказал, чтоб они вообще стояли молча. Особенно Славик, придумавший вариант с форточкой. Советчики, мать их. От таких советов мой придурошный братец шею себе свернет.
Заскочил в квартиру и прямиком двинул к окну. Потом вспомнил, что я сам сейчас, как бы, далеко не качок. Это взрослому хорошо. Взял шестилетнего пацана и вытащил. А мне уже так легко не удастся. Тем более пацан у нас достаточно крепенький.
В общем, минут пять еще корячился, вытаскивая мелкого из форточки. В отличие от меня, Илюша всегда являлся обладателем тела, в котором присутсвовали и здоровый дух, и силушка богатырская. По-простому говоря, он был полноватым. Щеки — как у хомяка. Не понимаю, как вообще мать могла верить в его мнимые «болезни». При первом взгляде на братца в голову сразу лезла фраза из старого фильма. На нем пахать можно!
— О, Лех, а можно тогда мои друзья к нам зайдут? Мы поиграем. — Заявил брат, как только получил свободу.
— Ты же болеешь. — Я точно знал, что не промахнусь с причиной, благодаря которой Илюша остался дома.
— А я уже выздоровел. — С абсолютно честным лицом ответил он. — И между прочим, положительные эмоции идут больным людям на пользу. Можно, а? Пожалуйста.
В общем, я согласился. Но свою ошибку понял ровно через полчаса, когда почувствовал запах дыма из комнаты, где мы жили с Илюхой. Прибежал, увидел коробку с газетами, в которой с помощью спичек мой братец вместе со своими такими же «больными» друзьями разводил пионерский костер. Отнял коробку и спички, навалял им по шее, выпроводил друзей, пошел разогревать обед.
На обед были картофельное пюре и сарделька. Нашел все это в стареньком, пузатом холодильнике. Пюре разогрел на тяжеленной чугунной сковородке, сардельку сварил. Усадил Илюшу за стол, ушел в комнату убираться. Потому что там творился лютый трындец. Детишки не только разводили костер, они решили воссоздать снежную зиму. Для этого раскидали по всему полу вату, отрыли коробку с елочными игрушками и эти игрушки в хаотичном беспорядке разложили на «снегу».
Не прошло и пяти минут, как из зала раздался звук включенного телевизора.
— Ты что, уже поел? — Спросил я у брата, выглянув из комнаты.
Зал у нас был проходным, там, на диване, спала мать. Мы с Илюхой обитали в комнате. У каждого имелась отдельная койка с панцирной сеткой. Шкаф и учебный стол делили на двоих.
— Да. Все скушал. — Ответил братец, глядя на меня так искренне, что я сразу понял, имеется какой-то подвох.
Вышел в кухню, осмотрелся. Правда, кухонька была меленькая. В «хрущевках» они всегда такие. Открыл дверцу холодильника — все, мандец. Сам уже в коридоре стоишь. Поэтому для «осмотреться» хватило просто повернуть голову сначала налево, потом направо.
Возле раковины обнаружилась помытая тарелка и такая же чистая вилка.
— Хм… Вроде все нормально. — Решил я и отправился обратно в спальню, чтоб закончить уборку.
Не хотелось расстраивать мать. Тем более, в момент нашей первой встречи. Она не знает, конечно, что встреча будет первая после очень долгого перерыва, но я вот почему-то ощущал непонятное волнение. В любом случае, планировал навести порядок и встретить ее с работы, к примеру, ужином.
То, что нормального ничего нет, понял, когда решил сходить по нужде. Это еще хорошо, что по маленькой.
