«В тишине и покое» — говорила она. Но я-то знаю, что там «All-inclusive» и можно есть сколько хочется и пить сколько влезет. И зная Степановну она своего не упустит.
А ведь точно! Пару лет назад именно она привела ко мне Марту, свою деревенскую племянницу, «простую, как валенок и верную, как дворовый пес».
— Куда ты уходишь, Алешенька? — прощебетала мне вслед Вера Степановна.
— По делам.
Табличка «Гардероб» возникла неожиданно, и я успел прошмыгнуть в приоткрытую дверь.
Договориться с гардеробщицей получилось без проблем. И уже через какие-то сорок минут я стоял на улице в собственной, новой, одежде, и вдыхая воздух свободы крутил в руках ключи от специально оставленной Захаром машины.
Вера Степановна нагнала меня уже на крыльце, в руках она держала знакомую спортивную сумку, которую до этого видел в руках Марты. Выглядела она так, словно только что сдавала спринт.
Захотелось закатить глаза — женщины! Что с них взять?
— Лешенька, как же Марта?
Как же Вера Степановна могла забыть про свою протеже? Никак. Марта всегда впереди планеты всей. Хотя ее «Лешенька» звучит забавно, но не более. — Верочка Степановна, — потянувшись, словно кот под ярким солнечным лучом, я закинул руку на покатые плечи женщины, притянув ее к себе, и тихо прошептал в самое ухо: — У меня и без вашей Марты куча проблем. Вера Степановна ахнула, зажав рот морщинистой ладонью. Марта прошла мимо. Ее обиженно вздернутый нос, слегка покрасневшие глаза и гордый профиль — одним словом, главная героиня фильма «Несломленная». Осмотрел окружающих меня женщин, едва сдержал довольную улыбку: «Извините, девочки, но мне надо срочно разобраться с одним делом». Пока бежал к машине, перед глазами стоял образ Марины, уставшей, побитой с грустными щенячьими глазами. Пришлось его, образ, силой воли запихнуть в глубины подсознания. За время моего лечения я совершенно выпал из сути дела, ради которого бросил свою бурную столичную жизнь и прилетел в этот сибирский город. Ввязался я, конечно, в те еще приключения на свою голову, в сложной битве за кошелек. За рулем старался вести себя предельно осторожно. Во-первых, хоть меня и переполняли эндорфины, но учитывая, что я только прошел лечение, вряд ли могу адекватно контролировать свое состояние, а во-вторых… — Куда несешься?! — выкрикнул в распахнутое окно. Во-вторых, странное поведение водителей, которые летят по не особенно хорошей дороге нагло игнорируя установленные здесь знаки дорожного движения. Сложилось впечатление, что на скорости они хотят пролететь поверх всех выбоин, примерно, как катер пролетает по волнам водной глади. — Леша, ты куда сейчас, в офис? Хм… Еще в этой поездке был один нюанс. Женщины отказались оставаться в медицинском учреждении без меня, и стоило мне завести двигатель автомобиля ловко, словно советские гимнастки, прыгнули на заднее сидение. Ладно бы Марта могла так изловчиться, но Вера Степановна — от нее я такого не ожидал.
— Леша, нам надо заехать в магазин. В офисе закончилось молоко и сливки, — проворковала Вера Степановна.
— Местный персонал совершенно не обучен. Настолько некомпетентен, что мне даже становится жалко начальство этого офиса, — скупо прокомментировала Марта, поджав умело выведенные губы.
— Неудивительно, что он стал воровать, — резюмировала Вера Степановна.
— А эта вульгарная и безвкусная секретут…
От резкого поворота руля машина плавно свернула на обочину, а женщины столкнулись лбами.
— Приехали. Выходим, — я осторожно развернулся к ним, стараясь сильно не шевелить все еще ноющей раной.
Первой выскочила Вера Степановна, следом за ней ничего не понимающая Марта.
Пока Вера Степановна, что-то кудахча себе под нос, расправляла помявшуюся юбку, Марта с недовольным выражением лица, скрестив руки на тощей груди, сверлила меня взглядом. Я недолго думая захлопнул заднюю дверь и тронулся с места, оставив позади двух недовольных женщин. И пусть ребра прострелила острая боль от резкого движения — мне хотелось веселиться. И, не сдержавшись, я засмеялся в голос.
— Боже! — веселился я. — Вот это их перекосило, когда я тронулся с места.
«Фух…» — легко хлопнул по рулю, чтобы быстрее прийти в себя. Видимо, это выписка на меня так повлияла.
Зазвонил небрежно брошенный на пассажирское сидение смартфон. На экране высветилась фотография, где смеющаяся Марта кокетливо подставила под лучи южного солнца обнаженное плечо. Помню: ей очень нравилась эта фотография. «Я хочу, чтобы ты меня видел такую, «неофисную», обычную девушку».
А ведь она мне действительно нравилась. Молодая, активная, старательная, немного взбалмошная, но разве в этом ее можно винить.
Что могло произойти за такой короткий период? Неужели выход из зоны комфорта настолько может перевернуть мировоззрение, что изменятся вкусы и пристрастия? Как же пресно я жил.
Если немного пораскинуть мозгами, сразу на поверхность всплывают причины моего возбужденного состояния после выписки из больницы.
— Я выжил, Черт возьми! И даже относительно цел.
Трехкратный гудок отчего-то возмутил остальных участников дорожного движения.
Надо с Маринкой это непременно отметить. Мы выжили!
А Марта все продолжала улыбаться с экрана.
31.07.
Будет наш собственный день.
В офисе царила прохлада и оглушительная тишина, в которой звук от моих шагов казался строгим и злым. Словно каждый шаг — ругательство в окружающее пространство.
В кабинете Артурчика царил хаос. В глаза сразу бросались небрежно сдвинутые со своих мест вещи, стопки каких-то отчетов на столе и на диване, пыль, затоптанный пол и немытые кружки, небрежно поставленные стопочкой на дорогущем комоде в углу. Видимо, наши ребята здесь уже славно потрудились.
— Сливки, говорит, закончились в офисе, — звонко щелкнул ногтем по ручке грязной кружки, пока медленно прохаживался по комнате. — Чем же вы занимались все это время, Вера Степановна?!
Помнится, раньше все, что в было юрисдикции Веры Степановны, уборка и готовка, являлось образцом для подражания.
Не стоит забивать этим голову.
Поэтому… Быстрый набор на смартфоне…
«Да, Захар, я в офисе… Жду тебя.»
Удобно развалился в кресле, вытянув ноги, засунув руки в карман прикрыл глаза в ожидании начальника безопасности и моего троюродного брата по совместительству. Разница у нас с Захаром почти восемнадцать лет, я у своих родителей поздний и долгожданный ребенок, которому достанется все это богатство и творящиеся безобразие. Отец славно потрудился в 90-е.
— Алексей, — Захар внесся в комнату с распростертыми объятиями. — Наконец тебя выписали.
— Приветствую, — ответил на крепкое рукопожатие и вернулся на свое место. — Ну, рассказывай.
