Отчего-то вспомнилось, как в детстве пыталась построить карточный дворец. Меня никогда не устраивало что-то наполовину: домик — нет, сразу дворец и никакого клея. Так вот, надо было сопоставить две карты так, чтобы они поддерживали друг друга… Как мы сейчас. Отстранилась от Алексея, сделав шаг вперед. … мои карточные строения всегда рушились сами или их разрушала я лично, если они получались не таким, как задумывалось.

Макароны разварились, плиту пришлось отмывать, но зато мы плотно поели. Так же получилось намешать несколько тазов с теплой водой, но и этого хватило, чтобы обмыться. Алексей почти сразу после этого упал на кровать и принялся интенсивно разминать виски. Полезла в аптечку с надеждой, что тетя оставляет здесь лекарства.

Черт, я совершенно не знаю, какие таблетки ему можно давать. Надеюсь, цитрамон не навредит, именно его я нашла, а еще зеленку и пару бинтов. Долго смотрела на рану, но так и не придумав, что с ней делать. Можно стянуть рану тонкими полосками лейкопластыря, но она хоть и была «влажной» сейчас не выглядела воспаленной.

— Больной, прописываю вам покой и отдых, — с затаенной улыбкой проговорила, накладывая на рану марлевую повязку и закрепляя ее лейкопластырем в виде креста. Получилось не эстетично, зато надежно.

Алексей ничего не ответил, а когда я оторвалась от своего занятия, с удивлением увидела, что он крепко спит. Отлично. Осталось распутать волосы и лечь в кровать. Прихватила расческу и фоторамку, про которую не забывала ни на секунду с момента, как увидела, и направилась в кровать.

Марина Глушкова

Проснулась словно от резкого толчка и сразу села на кровати. В окно уже заглянуло яркое полуденное солнце. Кажется, я проспала все на свете. В руке по-прежнему была крепко зажата расческа, а рядом лежала фоторамка с фотографией.

Перед глазами предстала картинка, как я вчера прошла в комнату и прилегла на пару секунд, лишь прикрыв глаза. Жизнь меня ничему не учит, эх.

Потрогала сеновал, образовавшийся на голове, и приложилась к нему расческой, исключительно, чтобы удостовериться в бесполезности этого занятия. И точно! Через силу разодрала волосы руками как получилось, расчесала пальцами и все это заплела в косу-колосок. Получилось даже симпатично, пышненько так.

Поднялась с кровати, зажимая одной рукой косу, другой отбрасывая одеяло — послышался глухой стук, на пол упала рамка.

— Черт!

Бросилась следом на чистых рефлексах, кажется, заработала себе еще пару синяков на коленях. Две такие похожие, но такие разные девушки смотри на меня через разбитое стекло, осколки которого все еще удерживало деревянное обрамление. Одна с короткими розовыми волосами, забавно высунув язык и скосив глаза на переносицу, и вторая с нарочито серьезным взглядом смотрит в камеру, но в губах спрятана улыбка. Помню. В этот момент я старательно толкала Алиску локтем под ребра, чтобы не дурачилась, но она не унималась… Нет, позже мы сделали нормальные фотографии, но распечатывать ездила я и выбрала эту… Начала осторожно вытаскивать стекла из оправы, про свою прическу уже давно забыла.

В этот момент со спины ко мне подошел Алексей, преступно тихо, я его скорее почувствовала, чем услышала.

— Вы похожи…, — раздалось тихое.

— Мы двоюродные, но были как две капли воды. Алиску это бесило, а мне нравилось. Она даже подстригла и покрасила волосы.

Я повертела фотокарточкой в руке, которую уже успела достать. Алексей ничего не сказал, а я неожиданно почувствовала желание выложить все от и до, но…

— Она хотела, чтобы я тоже изменилась. И я изменилась.

Тяжело поднялась с пола, опираясь на кровать.

— Ты как? — повернулась к мужчине.

Он не стал углублять тему, хотя я какими-то душевными фибрами чувствовала, что ему любопытно.

— Немного знобит, но в целом терпимо.

— Понятно.

Тяжело поднимаюсь с пола, кажется, каждая мышца гудела.

Алексей молчит… Я же с трудом выношу такое молчание, начинаю придумывать тему для разговора, чтобы замостить паузу.

— Надо чем-нибудь перекусить. В холодильнике должен быть гусиный жир… Пожарю картошку…

Я уже прошла на кухню.

— Такую картошку ты в своей Москве не поешь, — соблазнительно протянула, косясь на молчавшего мужчину.

Он со странным выражением лица следовал за мной, чем изрядно меня смущал.

— Я все еще нахожусь под впечатлением от макарон.

Перед глазами возник вчерашний ужин — слипшиеся, переваренные макароны, к тому же недосоленные. Ощутила прилив стыда, поджала губы и продолжила чистить картошку. Не знаю к какому выводу он пришел, но до меня донесся его смешок.

Он с легким стуком припал к столешнице, справа от меня, и с улыбкой проговорил:

— Нет, одуванчик, ты не думай — я не вредничаю. Если бы не ты, малышка, меня бы где-нибудь на дне водоема уже рыбы бы доедали.

На сковороде с аппетитным скворчанием уже поджаривались кусочки жира, — можно добавлять картошку. Начала резать сразу в сковороду — за что попала под обстрел, но мы люди ученые — увернулись, а к Алексею брызги вообще не долетели, он спрятался за моей «широкой» спиной. Шустро дорезала картошку, помешала и накрыла крышкой. Пока выпало немного свободного времени, решила заняться собой. Умылась, кое-как причесалась, нашла в шкафу сменную одежду. Свободную футболку и джинсы, а Алексею достался простой спортивный костюм, повезло ему, что у дяди примерно такой же размер.

По дому уже полетел вкусный картофельный аромат, бросилась к плите — надо засыпать мелко нарезанным луком и перемешать… Двадцать минут и готово. Во рту уже активно вырабатывалась слюна — сейчас бы еще молока и свежевыпеченного хлеба, но чего нет, того нет. Алексей напоминал кота-пройдоху, кружащего на берегу возле рыбаков.

— Эх, наверное, придётся на тебе жениться, — заявил он после очередного марша по кухне.

Удивленно подняла на него глаза, мол: «Сильно же тебя по голове приложили!»

— Такой запах, что не могу сдержаться и не сделать тебе предложение руки и желудка, — улыбнулся он. Ясно. Видимо, решил немного сгладить напряженную тишину.

— Ты мне не подходишь, — выдала и спокойно продолжила накрывать на стол.

В деревянном доме дачного типа всегда как-то уютней (не путать с удобней), солнце чуть наглее пробирается в окна и ложиться на пол, показывая всю осевшую пыль; птицы чуть громче поют, чтобы гости, приехавшие отдохнуть, не спали слишком долго, а иначе все пропустят — рассвет, утреннюю росу, как соседка доит корову и приносит еще теплое молоко; Алиска спит до обеда, а я иду гулять и возвращаюсь с промокшими ногами, и традиционно получаю нагоняй от бабушки за испачканные носки… Тряхнула головой, что-то меня увлекли воспоминания.

— Почему это? — Алексей вздернул по-мужски идеальными бровями.

Мы уже сидели за столом и с жадностью наедались картошки. Наверное, это единственное блюдо, по которому можно скучать.

— Почему не подходишь? — я забросила последний кусочек картошки, с зажаренным боком, оставила его напоследок, и откинулась на спинку, сложив руки на животе.

Алексей повторил мой жест и нашел опору в деревянной спинке стула, тот под его весом жалобно заскрипел, но смиренно продолжил выполнять свои функции. Он смотрел на меня оценивающе, словно пытался что-то для себя понять. Его взгляд мне казался аппаратом МРТ, от которого по коже иногда пробегают волны жара и странного покалывания.

— Не верится, что мы все съели, — посмотрела на пустую сковороду, которая стояла в центре стола и могла похвастаться лишь пустым дном, и одинокой деревянной лопаткой.

— Не переводи тему, — бросил Алексей, мне слышалось в его голосе недовольство и непонятный азарт.

— А-а-а ты про замужество? — поморгала глазками, чуть поиграю в «дурочку». Давно уяснила, что мужчины и стереотип о глупых блондинках — это то, на чем можно построить карьеру, выйти замуж, родить детей, стать вдовой и тебе ничего за это не будет.

— Про него.

Я принялась мечтательно смотреть в потолок, поймав один из неопрятных локонов и принялась наматывать на палец.

— Ты же простой менеджер, у меня есть знакомый, тоже простой менеджер… Он сейчас в столице. Получает в районе трехсот тысяч.

Бросила взгляд на Алексея, кажется, уголки его губ дернулись.