— Человека, который не является человеком? Что за безумие ты говоришь?
Делуция прикусила губу, размышляя о быстро исчезающем сне, видение теряло четкость, чем дольше она бодрствовала. Учитывая финал, она не хотела вспоминать большую часть того, что видела, что чувствовала. Но исчезало оно или нет, она все еще была достаточно уверена в своем ответе, чтобы сказать:
— Я думаю, госпожа, я думаю, что он был меярином.
Вторая бровь Альмы поднялась навстречу первой.
— Драконы и меярины? Боже милостивый, дитя мое. Тебе тринадцать лет… такая чушь должна быть выше твоих сил. — Ее лоб наморщился, морщины стали глубже с возрастом. — Я так понимаю, мастер Инг виноват в том, что забил твой разум такими сказками о причудах?
— Это был всего лишь сон, госпожа, — тихо сказала Делуция, чувствуя укол беспокойства. Она не хотела, чтобы мастер Инг попал в беду… только не снова. Не его вина, что она всегда выпрашивала истории из тех времен, когда Медорой правили меярины и драконы. Возможно, прошли тысячелетия с тех пор, как в последний раз видели одну из бессмертных рас, но, в отличие от большинства людей, Инг не так быстро отвергал или забывал легенды прошлого. И поскольку ему было поручено обучать Делуцию истории их мира — среди прочего — он был лучшим шансом, который у нее был, чтобы узнать то, чему никто другой не научил бы.
Конечно, помогло то, что сам Инг был так же очарован древними бессмертными существами, как и Делуция. Она знала, что он с удовольствием послушает о ее сне, в отличие от строгой госпожи Альмы, которая смотрела на нее с явным неодобрением.
— Принцессы не зацикливаются на снах, — сказала Альма. — То, что ты представляешь себе во сне, не касается никого, кроме тебя самой, и так должно оставаться. Ты меня слышишь?
Делуция решила не напоминать Альме, что она всего лишь ответила на заданный ей вопрос. Вместо этого она наклонила голову и ответила:
— Да, госпожа.
— Хорошо, — резко сказала Альма. — А теперь одевайся, дитя, или ты опоздаешь к завтраку.
Когда Альма повернулась и вышла из комнаты, Делуция снова посмотрела на открывшийся вид, и ее охватило чувство меланхолии. Хотя вторая половина ее сна превратилась в кошмар, начало было замечательным. Чувство свободы, которое она испытала, паря в небесах… о, как ей хотелось закрыть глаза и вернуться в тот момент.
Но… радость от ее воспоминаний была мимолетной, омраченной ужасами, которые произошли в конце — ужасами, которые все еще влияли на нее, поскольку ее пульс, хотя и был намного спокойнее, все еще не перешел в нормальный. Мужчина — меярин — то, как он смотрел на нее… Делуция почувствовала ненависть. Точно так же, как она почувствовала его удовольствие, когда встретила свой конец.
Вздрогнув, она отвернулась от балкона, решив избавиться от затянувшегося сна.
Это был не первый раз, когда видение так повлияло на нее. Сколько она себя помнила, она была яркой мечтательницей и часто просыпалась с четкими воспоминаниями о том, что испытало ее подсознание во время сна. Просто… В последнее время сны заставляли ее чувствовать себя… по-другому. Не обязательно плохая разновидность другого, просто другая. Особенно в те дни, когда ее сны были… больше, чем снами.
Делуция никому не рассказывала, но, по крайней мере, три раза за лето у нее были сны, которые сбывались. Маленькие, несущественные вещи, по большей части. Например, когда она грезила, что Наблюдательница Кэссиди уйдет в отставку со своего поста главы Щитов, а коммандер Ниша назначит на эту роль Наблюдателя Уильяма. Это произошло в реальной жизни менее чем через два дня после того, как Делуция уже видела это во сне.
Затем был случай, когда ей приснилось, что советник Джексон ругает своего внука Деклана за то, что тот надел мятую рубашку во время посещения дворца, а Джексон так запутался в своей тираде, что пропустил шаг и споткнулся на лестнице, сломав лодыжку. Делуции никогда не нравился угрюмый советник, но она все равно чувствовала себя плохо, когда этот сон сбылся, задаваясь вопросом, не следовало ли ей попытаться предупредить его.
Наконец, всего три дня назад Делуции приснилось, что дворец посетит небольшая делегация из прибрежного города Харовелл. И действительно, в то самое утро она проснулась, чтобы услышать новости от отца о том, что гости прибудут этим вечером и останутся с ними на следующие десять дней.
Делуция не была уверена, что делать со своими снами… со своими предчувствиями. Один раз это была случайность, два раза — вопрос, но три раза? И с каждым случаем, предлагающим такие конкретные детали? Она уже начала сомневаться, стоит ли ей кому-нибудь рассказать. Не то чтобы она знала, с кем именно ей следует поделиться своими опасениями.
Вопрос был не в том, кто ей поверит; в конце концов, она была принцессой. Нет, это был вопрос о том, кто мог опасаться за ее рассудок. Вот почему она так долго хранила молчание… это и мучительные сомнения, которые она испытывала по поводу своих собственных воспоминаний.
По крайней мере, она находила утешение в том, что последний сон не был предсказанием будущих событий. Госпожа Альма была права насчет бессмыслицы, которую наколдовал ее спящий разум — драконы и меярины давным-давно канули в прошлое.
— Принцесса! Почему ты все еще стоишь там?
Делуция вздрогнула от голоса Альмы, наставница вернулась только для того, чтобы найти Делуцию там, где она ее оставила.
— Твои родители и их гости ждут тебя в северной башне. Боже мой, дитя, перестань спать наяву и двигайся дальше.
Делуция быстро извинилась и поспешила к одежде, которую служанки разложили ночью. Был разгар лета, и она с облегчением обнаружила юбку и топ в паре с удобными сандалиями. В считанные секунды она была одета и, собрав свои темно-рыжие волосы в конский хвост, бросилась вслед за Альмой из комнаты.
В то время как госпожа Альма официально считалась наставницей в том, что Делуция считала «Уроками принцессы» — манеры поведения, этикет, литература, музыка и искусство — она также отвечала за повседневный график Делуции. Альма была скорее королевской няней, чем наставником, кому король и королева доверяли управлять Делуцией и следить за тем, чтобы принцесса была там, где ей нужно быть.
Как сейчас, когда Делуция должна была быть за завтраком со своей семьей.
Как человеческие правители Медоры, ее родители всегда заняты. Но когда это было в их силах, они обязательно начинали день с того, что проводили время со своей дочерью.
Обычно Делуция дорожила их ежедневными завтраками — единственным временем, посвященным семье, которое она почти всегда гарантированно проводила с ними. В то время как ее занятия с госпожой Альмой и мастером Инг были отложены на лето, что означало, что у нее было много свободного времени, ее родителям не было предоставлено такого отпуска от их королевских обязанностей. Они принадлежали не только ей — они принадлежали всей Медоре. Так же, как это было самой Делуцией и будет еще больше, когда придет ее время занять трон.
Однако этот день был далеко в будущем. На данный момент Делуции пришлось довольствоваться тем, что она делила родителей с остальным миром, что она могла делать без обиды, потому что знала, как сильно они ее любили. Родители всегда следили за тем, чтобы время, которое они проводили с дочерью, каким бы кратким оно иногда ни было, не отвлекало. Завтраки принадлежали только им. Как семье.
… За исключением тех редких случаев, когда присоединялись другие. Как вчера. И сегодня. И до конца предстоящей недели.
Была причина, по которой Делуция волочила ноги по коридорам, почему она не стремилась попасть в северную башню, как большую часть других завтраков. И это было потому, что часть прибывшей делегации снова будет обедать с ними — делегация из Харовелла, визит которой ей снился.
Этот сон был не первым, когда она видела их.
Она встречала их раньше. Только один раз. Пять лет назад.
В тот раз они пробыли там дольше десяти дней. И когда они, наконец, вернулись в свой город на западном побережье, они сделали это только после того, как преподали Делуции несколько суровых истин — истин, по которым она жила последние пять лет.
Истин, которые она будет носить с собой до конца своих дней.
— Теперь запомни, дитя, — сказала госпожа Альма, когда они подошли к дверям в столовую — гораздо меньшее помещение, чем банкетный зал, который использовался для более официальных мероприятий. — Принцессы всегда любезные хозяева.
И с этими словами наставница подтолкнула Делуцию к дверному проему, предоставив ей самой идти вперед.
Она опоздала… Альма не ошиблась на этот счет. Все взгляды обратились в ее сторону, когда она подошла к столу, заставленному едой, запах достиг ее носа и заставил желудок заурчать. Но в то же время этот самый желудок сжимался от страха перед тем, что было перед ней — перед тем, кто был перед ней.
Голова высоко поднята, спина прямая, взгляд направлен вперед. Делуция мысленно повторяла повторяющиеся наставления Альмы, переставляя одну ногу перед другой, решив не показывать, как ее трясет изнутри. Ярость, боль, предательство, унижение — все, что она чувствовала пять лет назад, вернулось на передний план ее сознания. Она не могла даже смотреть на него — на человека, ответственного за все, что она чувствовала. Вместо этого она сосредоточилась на своих родителях, сидевших во главе стола.
