И его испуганный взгляд показал, что он был так же потрясен, увидев ее, как и она его.
Сердце Делуции бешено колотилось в груди, когда она гадала, что сейчас произойдет. Уильям ничего не выдаст, она была в этом уверена. Но ее лицо… она была уверена, что ее удивление должно быть заметно. И именно это побудило ее отреагировать, не задумываясь, выдернув руку из хватки Джордана, развернувшись на каблуках и бросившись обратно в свою комнату. Она не собиралась захлопывать за собой дверь, но силы, которую она использовала в спешке, чтобы убежать, было достаточно, чтобы дверь резко захлопнулась.
Глубоко дыша и жалея, что не может вернуть последние тридцать секунд назад или хотя бы переписать их, Делуция прислонилась к двери, ругая себя за свое нелепое поведение. Только когда услышала приглушенные голоса, она заставила свой пульс успокоиться и напрягла слух, чтобы прислушаться.
— Не принимайте это близко к сердцу, ребята, — сказал Биар тому, кто, очевидно, был его семьей.
— Да, — добавил Джордан. — Дело не в вас… она груба со всеми.
Затем вмешался Уильям, перенаправив разговор, сказав:
— Я полагаю, вы обещали нам поесть перед отъездом. Ведите, ребята, я умираю с голоду.
А потом единственными звуками, которые слышала Делуция, были их неразличимые голоса, эхом разносящиеся по коридору, когда они уходили.
Больше не испытывая голода, она сползла по двери, пока не оказалась на полу, подтянув колени к груди, снова и снова прокручивая в уме эту сцену, зацикливаясь на том, что Джордан сказал о ней, и ненавидя то, что он был прав.
Она была груба.
Хотя она и не была хулиганкой, ее поведение, самозащита или нет, делало ее не лучше Макстона.
И именно поэтому, когда она сидела там с ноющей душой и мокрыми щеками, не имея ни малейшего представления о том, как исправить то, что она сломала в себе… и боясь, что останется сломленной навсегда.
Остаток декабря пролетел незаметно, пока, наконец, не наступили каникулы Кальдорас, дав передышку, в которой нуждалась Делуция. Но дни ее каникул пролетели быстро и были наполнены полуправдой о ее пребывании в академии, о том, что она не хотела, чтобы родители знали, как ей одиноко. Вместо этого она сосредоточилась на том, чтобы делиться хорошими вещами, не подавая никаких признаков того, что она переживает сама. Действительно, когда они спросили ее о друзьях, Делуции было стыдно признаться, что она солгала, рассказав им о Джордане и Биаре, действуя так, как будто они трое были намного ближе, чем на самом деле. Она испытала почти облегчение, вернувшись в Акарнаю после перерыва, потому что, по крайней мере, там она могла спрятаться за своим надменным фасадом и постоянно укрепляющимися стенами.
Месяцы пролетели незаметно, и, прежде чем Делуция успела опомниться, она сдала выпускные экзамены и вернулась во дворец на лето. Она проводила свои дни, катаясь верхом на Танцовщице и заново знакомясь со всеми своими вымышленными друзьями, стараясь получить как можно больше удовольствия за эти два месяца, прежде чем снова отправиться в академию.
Ее второй год прошел точно так же, как и первый, с той лишь разницей, что теперь она была на год старше. Ее уроки и учителя остались прежними, ей даже снова отдали Монарха на мастерстве верховой езды… ничего не изменилось.
И ничего не менялось вплоть до следующего года.
Пока что-то не изменилось.
Это случилось через три месяца после ее третьего курса, когда однажды в воскресенье в начале ноября она легла спать только для того, чтобы снова увидеть во сне бесконечный коридор дверных проемов. Но когда она проснулась на следующее утро, расстроенная постоянно повторяющимся истинным сном, которому еще предстояло сбыться, она замерла, осознав, что что-то изменилось.
Кровать рядом, та, что пустовала два с половиной года…
Она больше не была пустой.
— 11-
— Что ты имеешь в виду, говоря, что у меня соседка по комнате? — потребовала Делуция, не в силах осознать то, что она слышала.
Проснувшись и обнаружив, что неизвестная темноволосая девушка крепко спит, Делуция запаниковала, быстро оделась и выбежала из своей комнаты с целью найти ответы. Зная, что директор уехал в одну из своих пятилетних поездок на разведку, она направилась прямо в кабинет Джарвиса, и теперь он смотрел на нее из-за своего стола так спокойно, как только мог, что только еще больше разозлило ее.
— Александра Дженнингс, — сказал Джарвис. — Она переведенная студентка, которая прибыла прошлой ночью, и поскольку в твоей комнате есть место для еще одного жильца… — Он многозначительно замолчал, а затем закончил: — Я не сомневаюсь, что вы двое прекрасно поладите.
Он что, сошел с ума?
Делуция ни с кем не «прекрасно ладила». Прошло два с половиной года ее пребывания в Акарнае, и все это знали. Так почему Джарвис мог подумать…
— Это решение директора Марселя, — продолжил Джарвис, — и у него всегда есть причины для того, что он делает. Итак, могу я предложить тебе вернуться в свою комнату и представиться? Я уверен, ты помнишь, каково это было — прийти вслед за своими сверстниками. Без сомнения, мисс Дженнингс не помешало бы иметь как можно больше друзей, чтобы помочь ей войти в академическую жизнь.
Его слова вызвали у Делуции прилив эмоций, когда вспомнила, что чувствовала в те первые часы после своего прибытия. Как она надеялась, как сильно жаждала признания. Как решительно была настроена быть одновременно принцессой и девушкой, игнорировать проклятие своей короны.
Сейчас ей казалось, что это было так давно, но не потребовалось никаких усилий, чтобы вспомнить, как сильно она этого хотела. Новой жизни. Нормальной жизни.
И именно поэтому, когда принцесса покинула Джарвиса и направилась обратно в свое общежитие, она сделала это с колотящимся сердцем и пересохшим горлом, задаваясь вопросом, может быть, это была та возможность, в которой она всегда нуждалась. Вместо того чтобы втискиваться в уже сложившиеся дружеские круги, теперь у нее был кто-то новый, с кем можно начать все сначала. Кто-то, кто не знал Делуцию; кто-то, кто был еще дальше от социальной лестницы, чем она.
Они могли бы начать все сначала вместе. Соседка по комнате, о которой Делуция всегда мечтала, теперь была здесь. Они могли бы быть… они могли бы стать друзьями. Надежда, давно похороненная, поднялась на поверхность, как солнечный свет, прогоняющий многолетние дожди.
К тому времени, когда Делуция вышла из комнаты в общежитии, она дрожала от предвкушения. Она чувствовала, что от этого знакомства зависит так много. Она вспомнила свои собственные ранние воспоминания и глубоко внутри себя знала, что хочет помочь другой девочке, дать ей понять, что нервничать не из-за чего, что она будет рядом с ней в ее первый день и каждый последующий день. Должно быть, это было непросто — открывать школу в середине года. Делуция, по крайней мере, не пропустила ни одного занятия из-за своего опоздания. Но эта девушка — Александра Дженнингс — наверняка испытывает беспокойство, не имея ни малейшего представления о том, что ждет ее впереди.
Делуция была полна решимости быть рядом с ней на каждом шагу. Быть другом, о котором она всегда мечтала. Той, на которую она потратила годы, убеждая себя, что ей никто не нужен.
Не желая больше откладывать, Делуция сделала глубокий, прерывистый вдох и толкнула дверь, нервно улыбаясь, пока обдумывала, как лучше поприветствовать свою новую соседку по комнате.
Но в этом не было необходимости, потому что, когда она вошла в свою комнату, там было пусто.
Александра Дженнингс исчезла.
Нахмурив брови, Делуция задумалась, где могла быть другая девушка, прежде чем поняла, что она, должно быть, отважилась выйти и последовала за толпой студентов на завтрак.
Увидев ее лицо тем утром — пусть и мельком — Делуция решила, что ее лучший способ действий — выследить девушку. Без сомнения, она была бы ошеломлена, войдя в ресторанный дворик, точно так же, как Делуция в свой первый день. Александра, вероятно, сидела за тем же маленьким столиком, который занимала сама Делуция, одинокая и неуверенная в своем следующем шаге.
Не желая, чтобы бедной девочке пришлось пережить это ни на мгновение дольше, чем необходимо, Делуция ускорила шаг, добравшись до фудкорта в рекордно короткие сроки. Пройдя через дверь, ее взгляд прошелся по комнате в поисках девушки, сидящей отдельно.
