Биар тихо рассмеялся.
— Ты же знаешь, что тебе нельзя пить кофеин после ужина, иначе ты не уснешь.
Уильям проворчал что-то в ответ слишком тихо, чтобы Биар мог его услышать, но затем его изображение пришло в движение. Он спустился по лестнице их дома и прошел по коридору, наконец добравшись до своей личной берлоги. Только после того, как он раздул угасающий огонь и сел в свое любимое кресло, его внимание полностью вернулось к Биару.
— Та плохая вещь, которую нужно исправить, — сказал Уильям, — для этого у тебя есть сила или возможность исправить?
Биар задумчиво пожевал щеку.
— Думаю, что это не имеет значения, поскольку кто-то должен это исправить. И если никто не попытается, то ничего не изменится.
— Это можно исправить? — спросил Уильям. — Потому что иногда, сынок, в жизни случаются вещи, и мы просто должны иметь с ними дело. Трагедии случаются каждый день. Это просто часть жизни… необходимость извлекать максимум пользы из плохих ситуаций.
— Но это действительно плохая ситуация, папа, — сказал Биар. — В самом худшем случае.
Уильям обдумал это и сказал:
— Тогда ты знаешь, что тебе нужно делать. И не думаю, что тебе нужно, чтобы я тебе это говорил.
Биар глубоко вздохнул.
— Это может навлечь на меня неприятности.
Настала очередь Уильяма рассмеяться.
— Как будто это когда-либо останавливало тебя раньше.
Смущенно улыбнувшись, Биар сказал:
— Верно.
Став серьезным, Уильям сказал:
— Ты знаешь, что я не хотел бы, чтобы ты был другим, сынок. Из-за тебя, и, по общему признанию, Джордана, возможно, преждевременно поседели твоя мать и я, но неприятно это или нет, я так горжусь тобой, Биар. Все, что ты есть, и человек, которым ты становишься, я просто горжусь тобой.
Слезы навернулись на глаза Биара, особенно когда он увидел, что они тоже блестят в глазах Уильяма.
Сдавленным голосом Биар сказал:
— Спасибо, папа. Это значит… — Ему пришлось кашлянуть, когда он не смог выдавить из себя ни слова. — Это многое значит.
Нежный момент прошел между ними, тот, который унял беспокойство, которое клубилось внутри Биара.
— Уже поздно, — хрипло сказал Уильям, быстро моргая и тихонько шмыгая носом. — Нам обоим нужно лечь спать.
Биар кивнул и потянулся вперед, чтобы закончить разговор, когда Уильям прошептал:
— Я люблю тебя, сынок. Больше, чем ты когда-либо сможешь себе представить.
И прежде чем Биар смог ответить на эти слова — не то чтобы ему это было нужно, поскольку Уильям уже знал — их звонок прервался.
Наполненный теплом и новым чувством решимости, Биар встал и направился в свою комнату. Джордан уже был в постели, поэтому Биар старался вести себя как можно тише, принимая душ и переодеваясь в пижамные шорты, прежде чем забраться под одеяло.
Он ворочался с бока на бок. Прошло несколько часов, прежде чем Биар понял, что не только ему не по себе.
— Не можешь уснуть? — спросил Джордан в темноте.
— Ты тоже? — Биар перевернулся, лежа на спине и глядя в никуда.
— Я продолжаю думать о том, что мой отец был там сегодня. Как он был так близко. Я не… — Джордан громко сглотнул. — Я не знаю, что бы я сделал, если бы увидел его.
Биар перекатился на бок. Даже при лунном свете, льющемся из окон, было слишком темно, чтобы разглядеть что-либо, кроме очертаний Джордана.
— Я ненавижу его после всего, что он сделал, после всего, чему он позволил случиться со мной, — прошептала Джордан. — Но… он все еще мой отец.
Биару было больно за друга. Всего несколько часов назад поговорив со своим отцом и испытав любовь и гордость, которые исходили от таких чистых, незамысловатых отношений, он не мог себе представить, что чувствует Джордан.
— Прости, приятель, — сказал Биар. — Хотел бы я, чтобы было что-то, что я мог бы сказать, что помогло бы.
— И я хотел бы, чтобы я мог что-то сделать, чтобы все это стало лучше, — ответил Джордан. — Я чувствую, что… как будто это моя вина, понимаешь? Как будто он был там только потому, что каким-то образом знал, что я буду там. И он хотел заставить меня заплатить.
— Выбрось это из головы, — твердо сказал Биар. — Ты не несешь ответственности за действия своего отца так же, как я не несу ответственности за то, что Эйвен сделает дальше.
Джордан замолчал, и Биар не был уверен, слушает ли он или слишком погружен в собственные страдания, чтобы расслышать, что говорит Биар.
Когда это затянулось дольше, Биар в конце концов сказал:
— Ты действительно хочешь сделать что-то, что могло бы улучшить ситуацию?
