― Джед. ― Джексон кивает.

― Должен сказать, что я не был шокирован, когда вчера вечером мне позвонил Уэйн, и я очень разочарован в вас обоих. Честно говоря, я, да и весь наш город, не в восторге от ваших… выходок. Это зашло слишком далеко. Ваши семьи слишком долго враждовали друг с другом из-за этого глупого соперничества.

― Мистер Дэвис, я…

Он поднимает руку, заставляя меня замолчать, и по суровому выражению его лица я понимаю, что его не интересует ничего из того, что я хочу сказать. И судя по тому, как Джексон проводит пальцами по своим и без того взъерошенным волосам, он напряжен не меньше, чем я.

― Вчерашний день был просто последним порывом, который снес дом. С меня хватит, с шерифа Уильямса хватит. И этого… ― Он проводит пухлым пальцем между нами обоими. ― Хватит. Вот что будет дальше. Мы все знаем, что это связано с вашими ежегодными рождественскими вечеринками. Каждый год обе ваши семьи стараются превзойти друг друга. И всегда бывает так, что из-за этого вызывают Уэйна. Я очень люблю дух Рождества ― вы оба должны знать это лучше, чем кто-либо другой, ― и это одна из причин, по которой я позволял этому продолжаться так долго. Сделав паузу, он вздохнул. ― Но в этом году все прекратится. Я не выдам разрешения ни на одну из ваших вечеринок.

Мое сердце замирает в груди от его слов.

Никаких вечеринок?

Этого… этого никогда не было за все время моей жизни. За все годы, что моя семья живет в Клубничной Лощине. Моя семья, как и семья Джексона, к сожалению, известна своими ежегодными рождественскими вечеринками. Весь город знает об этом.

― Но… ― начинаю я, но он качает головой, заставляя меня снова замолчать. Я начинаю чувствовать себя как провинившийся ребенок, которого наказывают во время этого разговора. Я понимаю, что то, что произошло, было неприемлемо, но это как наказание?

― Я не собираюсь менять свое мнение по этому поводу, Эмма. Если ты хочешь чтобы вечеринка состоялась, устраивайте ее вместе в городской ратуше.

Мой взгляд переключается на Джексона, и я вижу, как двигается его челюсть, когда он сжимает зубы. Очевидно, он так же недоволен этим, как и я.

Не может быть и речи о том, чтобы мы двое, а тем более обе наши семьи, находились в одном помещении в течение длительного времени без того, чтобы кто-нибудь не потерял глазное яблоко.

― На самом деле, теперь, когда я говорю это вслух, я думаю, что нет более идеального плана, чем этот. ― Мэр Дэвис улыбается, выглядя слишком счастливым, что наказывает нас таким образом. ― Либо вы устраиваете совместную вечеринку в мэрии, либо магазин выдвигает обвинение, и этот «несчастный случай» останется в ваших делах. Навсегда.

― Джед, перестань. Это просто невозможно. Будь реалистом, ― усмехается Джексон, его тело заметно напрягается по мере того, как он говорит.

― Я так решил, и так и будет. Это не обсуждается. Устройте вечеринку вместе или получите судимость из-за вашего правонарушения. Выбор за вами. Я жду, что вы выберете дату и немедленно приступите к планированию. И последнее. ― Он смотрит на нас. ― Приглашены все. Никого не выделяем. Смысл этого… наказания, как такового, в том, чтобы дать понять вам и вашим семьям, что Клубничная Лощина ценит сообщество, и между нашими жителями не должно быть никакого ожесточения. Мы все должны объединиться в этот рождественский сезон и испытать радость. В конце концов, в этом смысл праздника.

На мгновение все замолчали. Мне даже почти жаль Уэйна, который стоит сзади и с мрачным выражением лица смотрит на нас троих.

Спасибо, шериф.

― Устройте эту вечеринку и заройте топор войны. Вы оба нанесли ущерб, поэтому я хочу, чтобы вы работали вместе, и я не хочу, чтобы мне снова звонили. Понятно?

Мы послушно киваем, он с улыбкой наклоняет голову и поворачивается к Уэйну, как будто не он только что перевернул весь наш мир с ног на голову.

После того как мы подписали бумаги и были официально освобождены, я практически выбегаю через парадные двери тюрьмы на холодный декабрьский воздух, поплотнее запахивая на себе куртку.

Я так расстроена, зла и просто… готова взорваться на кого-нибудь. Особенно на глупого привлекательного мужчину, идущего за мной по пятам.

― Это ты во всем виноват! ― рычу я, поворачиваясь к нему лицом и тыча пальцем в его лицо. ― Боже, я тебя ненавижу.

― Я виноват? Как это, черт возьми, я виноват? Это ты решила подраться со мной, как капризный ребенок из-за гребаного рождественского украшения, ― возражает Джексон, делая шаг ко мне. Я чувствую, как от него густыми, пульсирующими волнами исходит разочарование.

Это хорошо, потому что я расстроена не меньше, если не больше, чем он. У моих родителей будет колоссальный срыв, когда я сообщу им новость о том, что их любимая рождественская вечеринка… испорчена семьей Пирс.

Традиция, которая была в нашей семье на протяжении многих поколений, теперь исчезнет, и все из-за меня.

Какой ужас.

― Очевидно, что я сделала это не в одиночку, Пирс. Ты так же виновен, как и я, и именно поэтому мы оба провели ночь в тюрьме. Я сидела там не одна.

― Да, не напоминай мне. Я только что провел ночь против своей воли с самой ледяной принцессой Клубничной лощины.

Мой взгляд прищуривается, грудь вздымается, когда мы стоим нос к носу на тротуаре перед тюрьмой.

Я слышала мэра Дэвиса громко и четко. Я знаю, каковы последствия. Я понимаю.

Но… я также не знаю, как физически возможно находиться рядом с этим человеком дольше тридцати секунд, не желая сорвать с него одежду и одновременно не желая ударить его прямо в его самодовольную морду.

Этого не произойдет.

Мы никак не сможем работать вместе.

― Ничего не выйдет, ― бормочу я побежденно. ― Работать с тобой невозможно.

Маленькое пространство между его темными бровями хмурится, когда он качает головой и наклоняется вперед. ― О нет… это произойдет. Будь я проклят, если позволю тебе запятнать мою репутацию в этом городе. Похоже, мы вместе устроим вечеринку, Эмми.

Радость всему миру.

Похоже, нам обоим понадобится рождественское чудо, чтобы пережить следующие несколько недель целыми и невредимыми.

Радость всему миру… нет

Джексон

Мне нужно выпить и забыть, что последние двадцать четыре часа вообще были в моей жизни. Даже если сейчас только обед.

Я только что провел ночь в чертовой тюремной камере.

Колокольчик над моей головой зазвенел, когда я вошел в старую деревянную дверь «Ржавого петуха», и мой лучший друг, Оливер, приветствовал меня кивком и самой большой ухмылкой, которую я когда-либо видел.

― О, да это преступник собственной персоной, украшает мой бар в обеденный перерыв? ― Он с усмешкой ставит стакан на барную стойку и наливает в него темно-янтарный виски, после чего протягивает его мне.

Неудивительно, что слух об этом, как это обычно бывает, распространился как лесной пожар. Жители Клубничной лощины не теряют времени, если появился новый повод для сплетни. Это я знаю точно.

Ножки барного стула заскрежетали по полу, когда я сел, пальцы обхватили стакан и поднесли его к губам. ― Спроси меня, как я вляпался в это дерьмо. ― Я вздыхаю, делая длинный глоток. ― Хотя, возможно, этот напиток сделает все более терпимым.

Оливер заулыбался шире. ― Да, о вас двоих говорит весь город, брат. Ты же знаешь, как быстро распространяются новости в этом городе. Я уже получил информацию от Бри.

Я надеялся, что у меня есть время поговорить с родителями о событиях прошлой ночи, но я должен был знать лучше.

Я должен был знать, что будут в курсе еще до обеда. Черт, да все, наверное, знали еще до того, как высохли чернила, снятые с моих отпечатков пальцев в участке.

― Разве я уже не достаточно настрадался? ― спросил я, вопросительно подняв брови.