― Нет. Я думаю, что страдания только начинаются. Но, наверное, это зависит от того, кого ты спрашиваешь, потому что я, например, считаю, что Эмма Уортингтон чертовски сексуальна, а ты — идиот, раз она тебе не нравится.

Мой взгляд прищуривается. ― Да, но она раздражает меня своим видом святоши.

Я чувствую, что в кармане зазвонил телефон, поэтому я достаю его из джинсов и смотрю на незнакомый номер на экране.

Сообщение с неизвестного номера.

Неизвестный: Мы можем встретиться, чтобы обсудить это неудачное предложение?

― Вспомни о дьяволе, ― бормочу я, переводя взгляд на Оливера, который снова ухмыляется. ― Не говори ни слова.

Я: Извините, этот номер сейчас отключен и недоступен для ледяных принцесс. Пожалуйста, попробуйте еще раз… никогда.

Эмми: Честно говоря, меня удивляет, как ты продолжаешь доказывать свою незрелость. Каково это — когда тебе уже за тридцать, а ты все еще ребенок?

Я: Ты написала мне только для того, чтобы оскорбить меня, или я могу помочь тебе чем-то еще?

Поднеся стакан к губам, я осушаю бокал с виски, смакуя вкус жидкости, скользящей по горлу. Этого достаточно, чтобы справиться с ледяной принцессой по ту сторону телефона.

Эмми: У нас всего три недели на то, чтобы устроить эту катастрофическую вечеринку, а я не люблю ждать до последней минуты, чтобы что-то сделать.

Я: А что тут планировать? Это же рождественская вечеринка. Красное, зеленое, елка, гирлянды, много алкоголя.

Эмми: Я даже не собираюсь удостаивать это серьезным ответом. Завтра, в 8 утра. Пивоварня «Холлоу». Не опаздывай.

Я: Я никогда не опаздываю.

Эмми: Что-то мне подсказывает, что это не так. Пока, Пирс.

Я откладываю телефон на стойку и откидываюсь на спинку барного стула.

Уже почти Рождество, и даже бар Оливера украшен по этому случаю. Вдоль деревянных балок над нашими головами протянуты нити разноцветных рождественских гирлянд, барная стойка украшена мишурой, а в углу у сцены караоке стоит тощая елка с украшениями в виде подставок Rusty Rooster и леденцов.

В баре царит праздничная атмосфера, и хотя я обычно с нетерпением жду праздников, в этом году я не почувствовал этого настроения. Для нашей семьи это всегда большое событие, поэтому я стараюсь не быть Скруджем для Ма.

Просто я чертовски завален работой, и хотя я очень благодарен за то, что у меня есть свой бизнес, у меня нет времени заниматься чем-то еще, когда я отключаюсь, как только моя голова касается подушки.

― Как продвигаются дела с домом? ― спрашивает Оливер с другой стороны бара.

Я пожимаю плечами. ― Медленно. У меня нет времени, чтобы работать над ним, когда я постоянно занимаюсь всеми остальными. Но у меня хорошая команда, и я думаю, что смогу делегировать больше полномочий, когда пройдут праздники.

― Круто. Ты собираешься уходить?

― Да. Я действительно не выспался. Знаешь… провел ночь в тюрьме, ― я достал из бумажника двадцатку и положил ее на стойку. ― Увидимся на вечере покера?

― Нет, я приду на ваш семейный ужин на этой неделе. Мне не терпится услышать, что скажут твои родители по этому поводу, и, черт возьми, мне не терпится увидеть, как все это будет происходить. Вы двое работаете вместе и положили конец этой вражде? Я должен увидеть это, чтобы поверить.

Конечно, он не может дождаться. Член.

Я прихожу в маленькую кофейню на городской площади примерно на пять минут раньше, просто чтобы доказать свою правоту. Это становится бессмысленным, когда я вижу Эмму, сидящую за столиком в дальнем углу и склонившую голову над блокнотом в спиральном переплете.

Она поднимает голову, на ее лице появляется натянутая улыбка, когда она видит, что я приближаюсь. Она бросает взгляд на часы, затем снова на меня и вскидывает бровь. ― Ого, на целых четыре минуты раньше. Похоже, ты доказал, что я ошибалась.

― Похоже, что да. ― Я ухмыляюсь. ― Пойду возьму кофе.

Я опускаю взгляд и вижу дымящуюся кружку кофе, в которой, похоже, взбитые сливки, корица и карамель, посыпанные сверху.

Конечно же, она будет пить что-то… нелепое, когда речь идет о кофе. Меньшего и ожидать не стоило.

Бариста быстро принимает мой заказ, и после того, как я расплачиваюсь, она выставляет на прилавок дымящийся черный кофе.

Простой. Как раз так, как я люблю.

Расплатившись, я возвращаюсь к Эмме, отодвигаю стул и сажусь напротив нее.

― Итак… ― начинаю я.

Она соединяет свои пухлые губы вместе, а затем разочарованно вздыхает. ― Слушай, я знаю, что это не идеальный вариант, но, к сожалению, это то, с чем мы вынуждены иметь дело, и мы должны уживаться друг с другом достаточно долго, чтобы все успеть. Мне нужно, чтобы ты не был придурком в течение следующих трех недель, чтобы действительно все получилось.

Я киваю. ― Отлично. Ты права. Чем быстрее мы с этим покончим, тем лучше. Что тебе от меня нужно?

Пока я говорю, мне кажется, что за мной наблюдают, а когда я оглядываю кафе, то вижу, что на нас смотрит почти каждая пара глаз.

Видимо, горожане не привыкли видеть Уортингтона, дружески беседующего с Пирсом. Что вполне справедливо, поскольку это первый случай в истории, когда представители наших семей сидят и пьют кофе вместе.

Хотя технически это происходит не по собственной воле.

― Дай угадаю, буквально все на нас пялятся? ― Вздыхает Эмма, не желая отводить взгляд от моих глаз.

― Ага.

Только тогда она прерывает наш зрительный контакт и переводит взгляд на окружающих, как будто слегка уменьшаясь в размерах, словно это каким-то образом изменит тот факт, что мы ― единственное, о чем этот город будет говорить в обозримом будущем.

― Не обращай на них внимания. Скажи, что тебе от меня нужно, ― грубо говорю я.

Мне не нравится быть в центре внимания по любой чертовой причине, поэтому чем быстрее я смогу встать с этого стула, выйти из этого проклятого здания, уйти от нее и от любопытных глаз этого города, тем лучше.

Она быстро кивает, тянется за спину и начинает доставать вещи из сумки.

Ручки, маркеры, карточки для заметок, липкие стикеры в форме пряников, линейка. А это… доска для заметок?

Что, черт возьми, происходит?

― Мы идем на занятия или говорим о рождественской вечеринке? ― спрашиваю я, нахмурив брови.

Эмма закатывает глаза и раскладывает все предметы в аккуратный ряд, не торопясь.