- Никто?! Подруга твоя знает! И уже угрожала на меня заявление в полицию написать...
Рада прикрыла лицо ладошками:
- Она пытается меня защитить... Вы все почему-то думаете, что я маленькая и...
- А ты прям большая!
- Я уже вполне взрослый человек. Через году буду в институте учиться, одна.
- Куда ты собираешься поступать?
- Я хотела в Новосибирск, в пед...
- Ну, если передумаешь, - хитро улыбнулся Руслан, - у нас тут намного шире выбор.
Он обнял ее, поцеловал по-братски в щеку и ушел. Ничего не обещал, но у Рады осталось ощущение, будто они о чем-то договорились.
Руслан часто думал о Раде. Думал, что она и вправду ему нравится: тонко чувствует музыку, сама занимается искусством, любит общаться и тусить, узнавать что-то новое - с ней интересно разговаривать, он нечасто встречает таких девушек. Но вот ее наивность и неискушенность ему претила: изощренность в интимных делах - это то, что он ценил в Эвелине больше всего. Она была настоящим гурманом, раскованным и любящим экспериментировать. А ее увлечения, начитанность, умение веселиться были просто приятной приправой, которая придавала ей утонченности.
Но теперь ему следовало забыть все это и направить свои стопы к новой цели. Конечно, он вряд ли станет себя ограничивать и хранить верность Раде целый год, но что-то ему подсказывало, что из них может получиться прекрасная пара, если она приедет учиться в Москву. На одной из репетиций, когда получилось сыграть как-то особенно душевно, Руслану вдруг захотелось позвонить Раде и пригласить ее на концерт, но именно тут ему пришел вызов на Ватсап от Эвелины. Они перезванивались периодически и обычно бывшая девушка не сообщала ему ничего утешительного: она изо всех сил наслаждалась жизнью в Туманном Альбионе, знакомилась и общалась напропалую со всеми встречными и поперечными джентельменами и тусила в английских клубах и пабах. Но Руслан все равно каждый раз брал трубку и позволял ей просыпать еще немного соли на его незажившие раны. Вот и сейчас он послушно взял трубку, прямо посреди репетиции.
- Русик, ты не поверишь, какие у меня новости! - воскликнула Эвелина со своим противным английским акцентом, который так бесил Руслана (какой акцент можно приобрести за месяц?!).
- Что случилось, любовь моя? - с привычной иронией осведомился он.
- Я нашла тебе деньги и визу, ты едешь ко мне!
- В каком смысле нашла?
- Познакомилась с нужными людьми!
Руслан недоверчиво вздохнул, но надежда на счастье уже закралась в его сердце. Дальше все происходило слишком быстро, он не успел и глазом моргнуть, как были куплены билеты на самолет, получены необходимые документы, зарезервирован хостел на первое время. Он часто думал о том, что надо бы увидеться с Радой, объясниться (она точно узнает!), попрощаться... потом он свернул эту необходимость до звонка, о котором запоздало вспомнил, когда уже голос пилота лондонского рейса попросил пристегнуться и перевести телефоны в авиа-режим.
Раде хотелось домой. Она соскучилась по маме, и Славе, и Анютке, и даже по этому увальню соседу - как-то он там, не утонул ли нечаянно, пока ее не было? Но эта тоска по дому была спокойной, осененной уверенностью, что скоро она точно попадет в родные края, и надеждой на прекрасное, хотя и такое далекое будущее. Год кажется гигантским сроком, когда тебе всего семнадцать!
Однако судьбе было угодно ударить ее снова, и опять в самое больное место. Это, конечно, Лада принесла новость - в последнее время эта особа стала вызывать у Рады неприятное чувство. Руслан уехал в Англию, к своей девушке, и возвращаться не намерен. Рада не то чтобы рассчитывала, что он станет ждать ее, точно так же печалясь у окна, как он тосковал по своей Эвелине, когда они с Радой познакомились... она просто об этом не думала. А если и думала, то как-то вскользь, не всерьез, ну а теперь все ее смутные надежды и мечты умерли окончательно. И он даже не позвонил, чтобы попрощаться... Наверно, это было наивно с ее стороны - думать, будто она что-то значила для него. Он ведь такой взрослый, такой красивый, такой интересный парень... а она кто?
Желание вернуться домой достигло критического уровня, Рада, вся в слезах о своей несчастной судьбе, просила Бога о чуде - каким-нибудь волшебным способом (например, подошли бы туфельки, как у Элли из Изумрудного города) оказаться в Усть-Коксе. И надо же было так случиться, что именно в этот момент ей позвонил кто-то с Алтая (она поняла это по коду незнакомого номера). С почти мистическим чувством она взяла трубку - и услышала такой знакомый, такой родной и внезапно любимый медвежий басок:
- Привет, Рада.
- Илюша, - прошелестела она, улыбнувшись сквозь слезы.
- Как ты, Рада?
- Плохо, Илюша, - не смогла соврать она. - Ой как плохо...
- Хочешь домой?
- Да, очень хочу... Но я не могу, пока некому меня отвезти...
- Жди, я... скоро... - и повесил трубку.
Что он имел в виду? Что он скоро? Но оказалось, он сказал именно то, что имел в виду. На следующий день Илья возник у них на пороге.
- Как ты здесь оказался? - изумилась Рада. - Ты что, из поезда звонил?
- Нет, я на самолете прилетел.
- А где ты деньги на самолет взял? - ахнула Рада. Он был все в той же своей старенькой, поношенной одежде.
- Да у меня было немножко отложено...
Рада прикрыла лицо ладошкой и покачала головой, а потом бросилась обнимать соседа. Он был, как всегда, немногословен. Рада предложила ему погулять вместе с ней по Москве, посетить какие-нибудь достопримечательности, но он наотрез отказался и заявил, что приехал, чтобы отвезти ее домой.
- Да уж, парень, вот это ты удружил, - покачал головой папа. - Вы, прям, даже к началу учебы еще успеваете...
Он хотел компенсировать Илье хотя бы часть затрат на дорогу, но тот наотрез отказался и даже не назвал цену билета на самолет. Поезд он тоже сам себе оплатил, а отец купил билет Раде.
Они ехали два с половиной дня до Барнаула почти в полном молчании, разговаривая только по делу или скупо обмениваясь новостями. Рада долго пыталась расшевелить Илью, выспрашивая, как это он так взял и сорвался за ней в Москву, да еще растратил все свои сбережения на самолет, но он лишь отвечал, что по телефону понял, как ей плохо, и решил помочь.
- А почему ты, вообще, позвонил?
Он покраснел, помялся, а потом нехотя выдавил:
- Сам не знаю, что-то стукнуло: надо позвонить.
Этот эффект его внезапно возникшей прозорливости так и остался неразгаданным.
