- Да ничего особенного, - пожала плечами мама. - Ты был далеко, маму не навещал, а она тут была...
- Ты думаешь, она за ней ухаживала? Как бы не так! Она мать сдала в дом престарелых, а в ее квартиру заселила своего сына, и теперь делает вид, что она такая заботливая дочь...
- Не забывай, что твоя мать и в самом деле ее удочерила, так что с юридической точки зрения...
- Да при чем тут юридическая точка зрения? - взорвался папа. - Я тебе про человеческую говорю! Никакого отношения эта Жанна к этой квартире не имеет. Когда мать вышла за ее отца, эта квартира была ее!
- Ты же знаешь, Мить, - успокаивала его мама, - что такие тонкие моральные рассуждения не играют большой роли, если речь идет о столичных квадратных метрах...
- Ладно, черт с ними, - продолжал кипятиться папа. - Пусть так, пусть юридически она законная дочь, ну давайте делить на троих, но с какой стати они собираются меня отодвинуть? Уж кто-кто, а я имею полное право на эту квартиру, это вообще-то мой отец ее заработал...
Мама тяжело вздохнула:
- Митя, а может все-таки домой? Жили же мы как-то без этих денег...
- Черта с два! - выругался отец. - Не дождутся!
- Вот как московская недвижимость портит даже почти святых людей, - грустно улыбнулась мама.
- Да при чем тут это? - отмахнулся папа. - У меня дети, для меня эти деньги совсем не лишние. И я имею на них полное право!
Так Рада узнала, что папина сводная сестра подала в суд, чтобы его лишили наследства, и потому их пребывание в Москве затягивалось. Это не могло не радовать ее, несмотря на расстройство родителей. Еще несколько дней она гуляла с мамой по столице: они посетили музей космонавтики, огромный роскошный планетарий, океанариум и музей живой природы, библиотеку имени Ленина. А потом Руслан опять позвонил ей...
Руслан часто вспоминал Раду, но не думал о ней подолгу. Она, конечно, нравилась ему: хорошенькая, тоненькая девочка, тем не менее, уже вполне оформленная и совершеннолетняя. Больше всего ему импонировали ее неопытность, невинность, детская непосредственность и восторженность. Ей нравилось абсолютно все, все ее вдохновляло и впечатляло - Руслан уже давно этому разучился. Наверно, поэтому и сама она его не впечатляла. Но в то же время его тянуло к ней, он как будто немного заражался ее энтузиазмом в отношении к жизни, когда она была рядом. Поэтому он пригласил ее еще на одно свидание и даже решил рассказать ей всю правду.
Сначала они сходили на выставку современного искусства - как и следовало ожидать, большая часть произведений Раде не понравилась, хотя она тщательно это скрывала - так же наивно, как неприязнь к столичным шоколадным изыскам. Руслан без конца внутренне потешался над ее боязнью показаться провинциалкой, потому что видел в этом глобальную тенденцию, только столичный бомонд скрывал свое мещанство намного виртуознее.
А потом он повел Раду на свою любимую смотровую площадку на крыше "Триумф Паласа", где у него работал знакомый консьерж. Погода, как нарочно, стояла великолепная: ясная, солнечная, безветренная. Москва лежала перед ними, как на ладони, и они стояли на этой крыше вдвоем, а вокруг разливался такой покой...
Рада сделала несколько фотографий на телефон.
- Бросай это дело, - усмехнулся Руслан. - Таких фоток в интернете - как грязи.
- Ты прав, - смущенно потупилась Рада. - Просто эти будут мои... знаешь, на память об этой поездке... А можно, я тебя сфотографирую?
- Валяй.
Потом они сделали селфи вдвоем, и прижавшись к девушке, чтобы поместиться в кадре, Руслан почувствовал, как отчаянно бьется ее маленькое сердечко. Его захватила нежность к ней и раскаяние.
- Знаешь, я... недавно расстался с девушкой, - выдохнул он.
Рада посмотрела на него очень внимательно и сочувственно.
- Она уехала в Англию учиться на год.
Рада долго молчала, а потом заставила себя улыбнуться и сказала:
- Вы не расстались, просто год вам придется пробыть на расстоянии...
Руслан попытался представить Эвелину, грустящую в одиночестве у окна с видом на Вестминстерское аббатство, и усмехнулся этой мысли.
- Она не станет хранить мне верность там, - откровенно признался он.
Рада хотела что-то ответить, но промолчала.
- Она уехала месяц назад, - продолжил тем временем Руслан, - и я ужасно тосковал... какое-то время я даже думал, что больше ни с кем не сойдусь... но... - он подошел вплотную к Раде, протянул руку и заправил темно-русую прядь за маленькое ушко. Девушка на секунду прикрыла глаза и судорожно вздохнула. Руслан наклонился к ней и осторожно поцеловал в губы. Рада вся дрожала и вела себя так несмело, что у него закралось сомнение...
- Ты раньше целовалась? - спросил он с улыбкой.
- Конечно! - излишне запальчиво заверила его Рада. - Только... это были мальчишки из моего класса... и я их... не боялась.
Руслан от души расхохотался:
- Ты меня боишься?
Рада потупилась:
- Ну... я боюсь тебя разочаровать...
- Ну и зря. Ты самая очаровательная девушка, какую я встретил за последний год.
Рада польщенно зарделась.
Он поцеловал ее еще раз, на прощание, у подъезда, а потом пропал. Иногда ему хотелось ей позвонить, но желание это не было настолько острым, чтобы взять и сделать это - оно как бы маячило на периферии сознания, и всегда перебивалось соображениями о том, что Рада - совсем ребенок, и это очаровательно, но он не сможет полюбить ее, как Эвелину - до поклонения, до обожания, до одержимости... И потому стоит ли продолжать, чтобы потом разбить ей сердце, тем более что она скоро уезжает обратно на Алтай?
Рада страшно тосковала, и мама не могла не заметить этого. Ее уныние по поводу безответной любви накладывалось на проблемы с бабушкиным наследством, и над семьей Данилиных нависла тяжелая туча. Папа ходил все время мрачный, весь обложился юридическими документами и почти ни с кем не разговаривал, кроме своего адвоката. Деньги были на исходе, на красивую столичную жизнь их явно не хватало, а мама откровенно томилась в мегаполисе, но все равно находила в себе силы подбадривать дочь:
- Не расстраивайся, милая, это неизбежно. Каждой женщине рано или поздно кто-то должен разбить сердце.
