— А это у нас невыносимый Сандро и его компания. — говорит моя кузина и тычет веером в смутно знакомого молодого человека, одетого по местным меркам слегка скандально, уж больно узкие у него штаны и длинные фалды у фрака. Кроме того, и фрак не черный, а почему-то зеленый. Из нагрудного кармана торчит ярко-желтый платок, волосы уложены назад с таким количеством бриолина, что кажутся влажными и… по-моему он напудрен. Мода тут такая, что ли?

— Божечки-можечки! — складывает ладони вместе Сандро: — наконец-то Снегурочка растаяла и снизошла до того, чтобы представить нас своему любовнику!

— Убью. — говорит Ай Гуль и поднимает кулак, вокруг которого начинают конденсироваться снежинки: — убью и закопаю тут же.

— Ой-вэй, меня сейчас убьют. — нарочито вздыхает Сандро и поворачивается ко мне: — что же, в оставшееся мне время позвольте представить вам Александру Новикову и Марата Афанасьевича Любимова. Саша у нас профурсетка и бонвиванка, она позирует нагишом для художников и занимается свальным грехом в своей студии. Марат — девственник. Да, он решительно отказался от плотских увеселений и до сих пор чурается женского общества… в этом плане.

— Как это интересно, — говорю я, пожимая протянутую руку: — Александра, позвольте выразить восхищение вашей смелостью, а также уточнить — как именно можно попасть на сеанс свального греха в вашу студию?

— Неправда это все! — краснеет Александра, невысокая девица с короткой прической: — врет он все! Ну… да, я позировала господину Сурикову для его картины, но не более!

— Самому Сурикову! А как картина называется? — интересуюсь я.

— «Посещение царевной женского монастыря», — говорит Александра: — только почему для этой картины надо было раздеваться? По-моему, Василий Иванович меня обманул! Там на картине все одетые!

— Ну что вы, мон шери, — качает головой Сандро: — для художника важно видеть тело без одежды, чтобы нарисовать в одежде. Это для обычного человека не понятно, а для художника — никак иначе. Верно я говорю, дорогуша? — обращается он к Ай Гуль и та только глаза закатывает.

— Верно. — к моему удивлению, соглашается она: — верно, Саш. Художнику обязательно надо раздеть чтобы увидеть.

— Вот оно что. — заметно успокаивается Александра и качает головой: — а то я боялась что Василий Иванович просто на меня голую хотел посмотреть. А у меня тело не такое как у Данаи или Афродиты, мне неловко. И грудь у меня не большая… мне не жалко, конечно, но Василий Иванович такой творческий человек! Ему, наверное, грудь побольше нужна, как у госпожи Алферовой-старшей, или как у маркизы Бовари…

— И с вами тоже рад познакомиться, — говорю я молодому человеку с короткой черной челкой, который стоит рядом: — Марат Афанасьевич. Для того, чтобы не попасться в сети женского обаяния и продолжить свой квест… куда бы он вас не вел — нужно очень много мужества. Я вот не выдержал. Остаться девственником — это… вы сильный человек.

— Спасибо, Владимир Григорьевич, — он пожимает мою руку в ответ: — большинство не понимают, о чем идет речь. Зигмунд Фрейд в своем «Толковании сновидений» как раз и говорит о том, что людям свойственно реагировать на все сексуально. Желание вырваться из клетки плотских стремлений свойственно не только православию, я не адепт православия, нет. Буддизм также говорит о том, что желание равно страдание. Магометяне и прочие Люди Книги, языческие секты и философские стремления — все в один голос говорят, что секс — не только источник удовольствия, но и место наибольшего падения человечества.

— И поэтому наш Марат продолжает оставаться на месте в плане взаимоотношений. — замечает Сандро: — с места не может сойти.

— Ты опять меня приклеил? Сандро это уже не смешно! — говорит Марат и перебирает ногами — вернее, пытается. Но его ноги и вправду будто приклеены к полу, намертво.

— Оставь Марата в покое… — машет рукой моя кузина: — и правда не смешно. В прошлый раз как ты бургомистра к бутылке прилепил — было смешно.

— До тех пор, пока вино в бутылке не кончилось — его все устраивало, — пожимает плечами Сандро: — но соль шуточки тут в том, что он остается на месте! Понимаете! С места не сойти!

— Твой юмор временами становится таким тонким, что его не видно, — говорит моя кузина, а я краем глаза замечаю какое-то движение. Поворачиваю голову и вижу, как рука барышни Александры берет с подноса полный бокал с шампанским. И все бы ничего, но сама барышня Александра прямо перед нами стоит, а ее рука — вытянулась за спиной у Сандро и Марата — метра на три не меньше! Рука берет бокал, поднимает его вверх и аккуратно выливает Сандро за шиворот!

— Что⁈ Саша! Прекрати! — отбивается от струи шампанского тот, но все равно оказывается совершенно мокрым: — Александра! Что вы себе позволяете⁈

— Есть такое слово — карма. Оно из буддизма. Может ты наконец отклеишь меня от пола? — подает голос Марат: — мне надоело так стоять.

— Да ради бога, — Сандро взмахивает рукой, и Марат наконец может сойти с места. Он облегченно вздыхает и отходит в сторону.

— Скукотища, — констатирует моя кузина: — у вас все как всегда. А я вас Володе презентовала что вы веселые. А вы все так же Марата к полу приклеиваете.

— В прошлый раз я приклеил его к голой девице, вот умора была… — стряхивает со своего зеленого фрака остатки шампанского Сандро, используя тот самый ярко-желтый платок: — вы бы видели, как он визжал! Как девчонка, которая нашла в стоге сена парочку голодных гусар.

— Я не визжал. Просто это непристойно — быть приклеенным к девице.

— Где вы девицу то нашли? — удивляется Ай Гуль: — и как тебя потом на дуэль не вызвали за урон чести и достоинству?

— А… мне дворянка и не нужна была. Просто голая девица. Я ей заплатил потом, — машет рукой Сандро: — какая-то простолюдинка.

— Зато у нее была на редкость выразительная грудь, — вставляет барышня Александра: — я успела зарисовать! Такие формы и у простолюдинки… аж завидно.

— Это неприемлемо. Социалисты говорят, что все люди рождены с равными правами, а вы, Сандро, ее раздели и ко мне приклеили. А как же ее чувства?

— Капиталисты говорят, что миром правят деньги. Она согласилась быть раздетой и приклеенной за определенную сумму. И между прочим, ей было заплачено не только за «быть приклеенной», понимаете? Ты бы мог и воспользоваться ситуацией, Марат и наконец избавиться от своей девственности! — бросает в ответ Сандро: — меня больше волнуют твои чувства!

— Мои чувства? В каком… смысле? — Марат немного бледнеет и пятится назад.

— Да! Твои чувства! Ты бы видел свое лицо! «Боже мой, ко мне прилепили голую девицу!» — изображает Сандро лицом и руками: — «Нет, только не это!»

— Да он не об этом переживает, — усмехается моя кузина, бросив быстрый взгляд на Марата: — он боится, что ты и в самом деле по мальчикам, как древнегреческий поэт и философ.

— Да? — Сандро окидывает оценивающим взглядом Марата: — а он ничего… надо бы и в самом деле за ним приударить… а что? Буду ему песни под балконом петь!

— Insupportable fauteur de troubles! (озорник!(фр)) Прекрати его дразнить! — Ай Гуль поворачивается ко мне: — Сандро на самом деле женат и вполне счастлив в браке. Это он так шутит. И совершенно зря! Услышит кто — опять слухи пойдут… про меня почему-то! Этим — как с гуся вода!

— Ну, никто не виноват, что из нас всех у тебя самый высокий ранг и ты у нас Закрывающий Маг, — разводит руками в стороны Сандро: — а газетчикам только дай повод.

— Мне кажется, что причиной тому прошлый скандал, когда Гуля в снежной фате по городу гуляла… — краснеет Александра: — но мне понравилось. Ты была просто как нимфа холода и снега! — Nymphe des Neiges! (Снежная Нимфа!(фр)) — изображает воздушный поцелуй Сандро: — а если бы она не проиграла пари, то ей не было бы надобности голой по центру города щеголять. Хотя я до сих пор считаю, что одеться в фату из снега и тумана — это мошенничество!

— Ты можешь считать что угодно, Сандро, — фыркает моя кузина и складывает руки на груди: — мне плевать. Условия были — никакой одежды, а ее на мне не было. Снег и туман таковыми считаться не могут.

— Эх, надо было слова выбирать лучше… — грустит Сандро: — хотя и так вышло замечательно. Уверен, что тетеньки из императорских фрейлин — языки себе откусили и глаза выпучили.

— У вас тут весело, — встречает в разговор Акай, прижимаясь к моей руке: — кто голым по городу ходил?

— А давайте к шичам в квартал поедем? — предлагает Ай Гуль, перебивая повестку «кто там голым по городу ходил»: — новые грезы увидим у мадам Троффей, или там на танцы баядерок посмотрим? Володя может с медведем побороться, только не сломай им медведя, он дорогой. Я в прошлый раз до тысячи рублей за медведя заплатила…

— Что за скукотища! Давайте лучше к Голицыным на вечеринку завалимся все вместе! — предлагает Сандро: — так сказать, в продолжение вечера! Тут все равно скука и тлен, скоро все заснут. А у Голицыных Вериока из Европы вернулась, пять лет обучения в Académie de Magie Bonaparte и вуаля. Говорят, она очень сильно изменилась и в ранге выросла. У нее послезавтра проверка на ранг, а сегодня она танцы и развлечения устраивает.

— К Голициным? — хмурюсь я. Насколько я помню, Лопухины и Голицыны — естественные враги, так мне маркиза Бовари сказала, а у меня нет причин ей не доверять. Зубовы же — союзники Лопухиных, вон и Нелли Лопухина тут где-то ходит. И припереться на вечеринку к Голицыной-младшей этой компанией — все равно что в суп плюнуть. Все равно что Капулетти в гости к Монтекки пожалуют. Как там — две равно уважаемых семьи, в Вероне, где встречают нас событья, ведут кровопролитные бои и не хотят унять кровопролитья… друг друга любят дети главарей, но им судьба подстраивает козни и гибель их у гробовых дверей — кладет конец непримиримой розни… и как мы туда попадем?

— И как мы туда попадем, умник? — упирает руки в бока моя кузина: — это ж Голицыны! А ты со свиным рылом да в Калашный ряд!

— У меня все продумано! — подмигивает Сандро: — возьмем экипаж Алферова-младшего, я с ним договорился уже. Сказал, что за город к шичам скататься, повеселиться. Так что нас пропустят. Что же дальше — прием у Голицыных сегодня непростой. Сегодня там — бал-маскарад!

— Маскарад! — подпрыгивает на месте барышня Александра: — маскарад! А какая тема?

— Греческие и римские боги и полубоги. Все-таки Вериока приехала к нам из просвещенной Европы, так что максимум обнаженной плоти и минимум приличий!

— Серьезно? Казимир Голицын на такое пошел? Толпа полуголых девиц и парней в его дворце? — скептически складывает руки на груди моя кузина: — не поверю.

— Ну… в приглашениях сказано, чтобы «в рамках приличия», убежден что под тоги пуритане из Голицыных натянут мундиры и сюртуки с платьями… однако же мы не обязаны сему следовать. У нас вон, Сашенька есть, она покажет пуританам.

— Не буду я ничего показывать! — отзывается барышня Александра: — я не эксгибиционистка какая-нибудь! Просто в тоге… сложно одетой остаться. И древние греки — ничего не носили под ними! Я за аутентичность! Чур я буду — Афродита!

— Эх… я так хотел Афродиту занять… — разводит руками Сандро: — но ничего не поделать, буду Гермес. Или Дионис?