— Нам навстречу идут люди… — она аккуратно сняла девочку и поставила рядом с ним. — Я не владею защитной магией, так что её безопасность на тебе.

Аман молча кивнул, положив ладонь на плечо девочки и уводя её за камни. Аньюриэль осталась ждать на дороге, в руке она держала посох, готовая к бою. Спокойная и собранная, она без тени сомнений смотрела на дорогу впереди себя, прислушиваясь к происходящему. Внезапно губы её тронула легкая полуулыбка, колдунья убрала посох за спину.

— Это кабайцы, идут спасать своих из плена. Для этого народа, как видишь, ещё не всё потеряно. Есть ещё те, кто готов защищать то, что им дорого.

Жрец вышел из-за камней, держа девочку за руку.

— Мири, твоего папу ведь Латиф зовут? — колдунья посмотрела на девочку.

— Да, папу зовут Латиф. Он очень высокий и сильный. У него черные волосы и такие же темные глаза как у меня, — девочка держалась своей маленькой ручкой за его палец.

Под это описание подходит практически любой кабайский мужчина моложе сорока…

Аман перевел взгляд на девушку, она загадочно улыбнулась.

— Я пока не уверена, пойдем?

Он кивнул, и они двинулись навстречу кабайцам. Отряд из чуть более десяти человек показался из-за поворота спустя десять минут.

— Мирика! — один из них, отбросив саблю кинулся к ним.

— Папочка! — девочка, отпустив его руку, побежала навстречу.

Мужчина упал на колени, обнимая девочку и утыкаясь лицом ей в макушку. Кажется, он плакал.

— Не мешай им. Это важно, — Анью придержала его за локоть, не пуская дальше. Она странно улыбалась, смотря на эту сцену воссоединения семьи.

Аман остановился, смотря на девушку и пытаясь понять, что происходит у неё в душе. Была в её глазах какая-то затаенная печаль. К ним, обходя отца с дочерью, подошли несколько мужчин.

— Вы не ханхузы… — на них смотрели с изрядной долей подозрений.

— Нет. Мы путешественники, — Анью приветливо им улыбнулась. — А разбойники в этой пустоши уже не представляют угрозы.

— Надо же! Вдвоем управились с целой бандой! — на них смотрели как на героев.

Девушка кивнула в ответ. Жрец тактично молчал о том, что в разборках с ханхузами его участие было минимальным.

— Простите, — к ним подошел молодой кабаец. — Вы, случайно, не помните, среди пленников была девушка — стройная, пышногрудая, глаза руфенитовые, а в волосах костяной гребешок в виде розы?

Анью посмотрела на него, очевидно, она не помнила.

— Кажется была… — Аман смутно припоминал девушку, что подходила под это описание. — Все, кого мы спасли, отправились в Гуджир. Лишь девочку мы взяли с собой, она из какого-то поселения близ Ул’Дахара — хотели проводить её туда. Я рад, что её семья нашлась.

— Значит жива моя Нари! — мужчина выглядел безмерно счастливым. — Я уж думал, не увижу её больше. Спасибо вам, добрые странники. Я как узнал, что Нари похитили, сразу бросился её спасать, да боюсь один не справился бы. Я оружие в руках отродясь не держал. Да мир не без добрых людей, вот ребята вызвались мне помочь. Мы все здесь кого-то ищем. За Латифа душа радуется, жена его родами померла, дочка — всё что у него есть.

— Мы ищем руническую плиту, со сведениями о древней Кабатии. Не подскажите — куда нам? — Анью деловито посматривала на мужчин.

— Вам на север, идите по дороге, не ошибетесь.

— Спасибо, — девушка улыбнулась и двинулась дальше по каньону, подхватив его под локоть. — Пошли уже, Морайя сама нас вряд ли найдет.

Когда они поравнялись с Мири и её отцом, всё ещё прижимающим малышку к себе, мужчина поднял на них заплаканное лицо и потянулся к цепочке, пытаясь расстегнуть её трясущимися руками.

— Не нужно, — Анью мягко положила ладонь на его руки, останавливая. — Я не беру деньги за убийства, у меня есть гордость. А помогать детям — долг взрослых. Я не сделала ничего, за что мне была бы нужна награда.

Она улыбнулась мужчине, потрепала Мири по волосам, и продолжила путь по ущелью. Аман шел рядом, раздумывая о её словах о гордости и о том, что она не берет денег за убийства. В Священных Писаниях говорилось, что гордость — источник всех страстей и погибель для всех добродетелей. Однако Аньюриэль, несмотря на вздорный нрав и склонность решать проблемы путем насилия, всё же была, на удивление, доброй, хоть и не ко всем и имела поразительно чувство собственного достоинства. Этого у неё было не отнять.

***

До нужного камня они дошли спустя почти два часа. Аман смотрел на исписанную рунами поверхность и ожидал, пока Анью переведет написанное.

— Полезного, как всегда, мало, — она вздохнула. — Зависть к величию и славе лучшего друга исказила душу Кассия. Он возжелал силы, равной силе эсдо, и прикоснулся к Печати. И разверзлась земля под Морайей, и наслали Боги великие бедствия, и был дождь и не прекращался он сто лет, и была засуха, которой и поныне нет конца.

— Прискорбно. Как юдийская соль разъедает кожу, так черная зависть разъела его душу… Теперь понятно, что стало с тем дворцом из рассказов господина Чандра.

— Вот только где его искать так и не понятно. Вся надежда на третью плиту, — Анью задумчиво провела ладонью по древним рунам.

— Будем надеяться на это. Что ж, теперь наш путь лежит на Аррегальскую равнину, — Аман развернул пергамент карты, прикидывая маршрут. — Нам пока дальше на север.

— Хорошо, ночью сверю по звездам наше местоположение.

Они медленно пошли дальше. Дневная жара изматывала. Аман в очередной раз приложился к фляге, посматривая на девушку. Одета Аньюриэль была гораздо легче чем он, но и ей очевидно было не легко, однако девушка ни на что не жаловалась, спокойно идя рядом с ним. Её выдавали лишь кончики ушей, всё чаще клонящиеся вниз.

— Искатель, могу я задать Вам вопрос? — он наконец-то набрался решимости спросить то, о чём размышлял последнее время.

— Спрашивай, — она посмотрела на него, продолжая идти.

— Вы ведь свободно говорите и читаете на языке древних… — Аман задумался, подбирая слова.

— Да, — девушка пожала плечами.

— И я хотел спросить… Правда ли, что все имена силлинов что-то означают на языке древних?

Её взгляд из спокойного стал каким-то задумчивым. Анью слегка наклонила голову на бок.

— Правда.

Она снова развернулась к дороге и продолжала шагать. Искательница однозначно понимала, что он хотел спросить, но делала вид, что не догадалась. Причем делала она это весьма правдоподобно. Жрец несколько минут шел молча, размышляя, уместно ли продолжить вопросы… Ему было откровенно любопытно.

Она же не сказала, что это личное. Может спросить прямо…

Он поколебался ещё несколько минут.

— И Ваше?

— И моё.

Анью явно не собиралась отвечать на этот вопрос, но отказаться от этой идеи Аман уже не мог.