«Дадуня!» – услышала она, и тут же поднялась. Дядя Паша махал ей рукой, стоя в компании того самого молодого шамана. На сердце опустился холод. Неужели Алтанай не вернулся? Или снова ушел? Или… умер? Ему ведь больше ста лет… Что ж она не дождалась его тогда, а уехала?…
- Алтанай?.. – начала было она дрожащим голосом, и вдруг увидела под полой приподнятой оленьей шкуры, в тепло мерцающем нутре чума старца, неторопливо завязывающего на лице какую-то черную тряпку с прорезями для глаз и расшитую костяными бусинами. Пола опустилась, отрезая обзор.
- Он сначала посмотрит Машу, - ответил Павел, - Я ему в общих чертах описал… Ему не понравилось то, что он услышал.
- Не понравилось…
- Отдай ее Тамнаргуну, - он кивнул на молодого шамана, имя которого Дарья никак не могла вспомнить все три месяца, - И подожди здесь. Алтанай позовет.
Она с облегчением передала Машку в молодые, крепкие руки и наблюдала за тем, как тот скрылся в чуме.
- Вы… так хорошо с ними говорите на их языке…
- Так большинство местных преступлений только благодаря мастерству эвенков и раскрывается. Особенно, что касается пропажи людей. Сразу говорят, жив ли – нет. Если жив, мы шевелимся шустрее, если нет… откладываем на потом…
- А почему же…, - Дарья запнулась, - Разве они тогда с Чибисом не могли помочь, чтобы найти детей?
Павел одарил ее долгим изучающим взглядом и, помолчав, ответил:
- Тогда мы еще не додумались просить у них помощи. Я все тебе расскажу. На обратном пути.
Оленья шкура вновь приподнялась, и Тамнаргун поманил ее внутрь. Она склонилась и торопливо вошла, уверенная, что Машка начала буянить, и ее зовут, чтобы усмирить ее. Но та всего лишь оживленно и кокетливо интересовалась у шамана, из Романовых он или из Рюриковичей. Дарья скривилась. Она терпеть не могла эту вертлявую, помешанную на царских родах дамочку, в которую время от времени превращалась ее дочь. Впрочем, ей одинаково противны были все дочкины «личности».
Женщина вопросительно поглядела на Алтаная, и тот стянул с головы капюшон. Ей сразу стало спокойнее. В этом капюшоне он напоминал ей архаичных средневековых палачей.
«Почти сто двадцать лет… А выглядит на крепкие семьдесят…», - промелькнула у нее мысль.
- Ее там нет, - произнес он устало, качнув головой на Машку, которая с нахальной кокетливостью пыталась забросить ногу на ногу, но памперс сильно стеснял ее движения. Дарья торопливо закивала, испытывая почти болезненное облегчение. Значит, она все правильно чувствовала – и это утомительное отвращение и раздражение к собственному ребенку было не проявлением слабого характера или малодушия, а криком материнского сердца, чувствующего подмену.
- Кто… кто же там? В ней? Бесы?! – шепотом спросила она.
Алтанай скривился, словно надкусил лимон и отвел глаза.
- Вечно вы про бесов… Нет в ней бесов. Бесы – ерунда. Даже мой правнук с легкостью прогонит хоть целый легион. Но от этого ее положение не легче.
- Так что же с ней?
- Я уже сказал. Проблема не в том, кто гостит в доме, а в том, что хозяин отсутствует.
Дарья нетерпеливо и озадаченно глядела на шамана.
- Ну, так… верните ее!
Он вздохнул, поднялся и отвел оглушенную Дарью к лежанке из ковров и шкур, усадил, а сам налил из невесть как сюда попавшего допотопного самовара крепкий чай и подал ей пузатую чашку без ручки. Подумал немного, налил еще одну и отдал ее Машке, которая с глумливой усмешкой отказалась.
- Я знаю, где твоя дочь, но не уверен, что ее можно вернуть обратно, - сказал он, - Ты послушай, женщина, и не перебивай меня. Вопросы задашь, когда я закончу.
Дарья кивнула, отхлебнув чай. Он был таким крепким, что ее сразу затошнило.
- Тунгусская тайга – особое место. Мой дед, а он тоже был шаманом, говорил, что наша тайга на Земле – это все равно, что темечко на голове младенца. Очень тонкое и уязвимое. Даже просто ходить по этой земле надо на цыпочках и едва дыша, чтобы не… повредить его. Но также это и место огромной силы. Как родничок младенца – открытый канал в космос, так и наша Тайга – на прямой связи с Господом. Когда-то наш народ пришел сюда из Бурятских степей, чтобы быть ближе к Нему. Шаманы древности умели делать такое, о чем нынешним, и мне в том числе, остается разве что мечтать. Они могли вызывать грозы и ветра, учить диких животных и даже реки человеческому языку, менять свойства предметов и влиять на умы других на расстоянии. Я был совсем маленьким, но прекрасно помню, как напугался, когда мой прадед одним лишь взглядом испепелил троих купцов, собирающихся отобрать у него отлично выделанные шкуры.
Быть может… Я не уверен, но вполне возможно, что кто-то из них заигрался и навлек на Тайгу страшную беду. А может, сам Господь решил наказать наш народ за тщеславие, ведь во многом мы приблизились к Нему.
- Метеорит, - задумчиво произнесла Дарья и тут же прикрыла рот ладошкой. Алтанай кивнул.
- Это была страшная трагедия. Если почитать ваши викидепии и прочий бред, то оказывается, и жертв почти не было. А жертвы были. Почти весь наш народ или изжарило на месте, или раскидало так, что насадило на ветви деревьев, как жуков на булавки. По сей день мы, оставшиеся, зализываем раны. Горсточка потомков тех отчаянных храбрецов… Но удар тот привел в действие и другие … процессы.
Алтанай помолчал, прихлебывая чай. Дарья глядела на него и никак не могла поверить, что перед ней древний старик. Его возраст выдавали разве что глаза и руки. Кисти были словно кости, обтянутые тонкой, почерневшей кожей, ногти расслаивались и отставали. Казалось, одно неловкое движение, и они отвалятся, а их дремучий владелец даже ничего не почувствует. И глаза – подслеповатые и бельмастые, с желтыми белками, густо усеянными темными крапинками. Ни у кого прежде она не видала таких жутких глаз…
- Метеорит и его осколки создали бреши на полотне известного нам реала, - продолжил Алатанай, - Если раньше лишь опытные шаманы путем трансов, медитаций и некоторых других мето́д могли отделиться духом и путешествовать по иным пространствам, то после падения метеорита это стало доступно любому смертному, обладающему базовыми знаниями. И путешествовать он уже мог не духом, но телом.
- Что? Вы хотите сказать – физически?
- Именно так.
- То есть Машка… она была в одном из этих пространств?!
- О нет! Она служила лишь средством для путешественника. Своеобразным ключом от двери. Дослушай, пожалуйста, до конца… Мы называем это место Мэдэ Угэй – мир скорбных духом. Это очень неприятное место. Можно сказать, свалка бракованных душ. Трудно сказать, когда она появилась и почему, но…, - Алтанай усмехнулся, - Ты верующая?
- Что?
- Веруешь ли в твоего Бога, веришь ли библейским легендам?
- Уже не знаю… Это имеет значение?
- Я просто ищу способ рассказать более понятно.
- Я… скажем, я знакома с религией.
