- Не бойся, она слышит лишь мяуканье, - успокоил меня Яр, ободряюще ткнувшись головой в руку.
Уф-ф-ф, прямо камень с души свалился! Я облегчённо улыбнулась и спокойно сошла с кровати, предоставив себя мягким и заботливым рукам кормилицы. Она же меня и в столовую сопровождала, избавив от блуждания по дому, что, согласитесь, вызвало бы удивлённые взгляды и абсолютно ненужные вопросы.
На пороге столовой кормилица обняла меня, шёпотом напомнила, чтобы я была умницей и родителей не сердила (а что, как говорится, имелись прецеденты?) и слегка подтолкнула меня к двери. Хм, не хочу казаться пессимистом, но что-то мне подсказывает, что тёплых доверительных отношений в семействе Капулетти нет. Не удивительно, что девочка бросилась в объятия первому встречному, тому, кто проявил к ней интерес и наговорил кучу комплиментов. Ладно, не будем выходить из образа, а то вдруг, я ошибаюсь и у Джульетты просто мегазаботливые родители, которые по изменению походки могут определить, какие у дочурки проблемы и тут же выдвинуть минимум три варианта их решения.
Сердце моё колотилось как бешеное, но на губах сияла безмятежная улыбка, когда я лёгким шагом вошла в просторную светлую столовую, убранную изящно и со вкусом. К счастью для меня, определить, кто есть кто из сидящих за столом труда не составило: грузный мужчина с по-прежнему густыми, но уже щедро посеребрёнными волосами, в богатом одеянии, с тяжёлым взором глубоко посаженных тёмных глаз не мог быть никем иным, кроме синьора Капулетти. Сидящая по правую руку от него надменная дама, на поблёкшем лице которой остатки прежней красоты лишь сильнее подчёркивали разрушительную силу увядания – это, разумеется, синьора Капулетти. А молодой мужчина, расположившийся подле синьоры и явно пользующийся её расположением – Тибальт. Отлично, родственников «узнала», теперь ещё правильно поздороваться и можно садиться за стол, а то я от всех этих треволнений проголодалась страшно. Я подошла к синьору Капулетти, присела, скромно потупив очи долу, и негромко поздоровалась, желая доброго утра.
- Доброе утро, - синьор Капулетти, при моём появлении слегка улыбнувшийся и прогнавший мрачную угрюмость с чела, поцеловал меня в лоб, заглянул в глаза, приподняв мне голову за подбородок. – Для тебя, голубка невинная, любое утро доброе, а вот у меня всегда найдутся поводы для волнений и огорчений.
Я смешалась, не зная, могу ли спросить, какие печали тяготят с утра отца. Если не проявлю должного внимания, синьор Капулетти может и обидеться, чувствуется, что дочь ему небезразлична. А если влезу с излишними расспросами, показав свою невоспитанность? Мрак, ну почему у Шекспира ничего подобного даже близко не было?! Нет, я понимаю, что такие повседневные мелочи зрителя не заинтересуют, но мне-то сейчас как выкручиваться?!
- И какие же, синьор, тучи тяготят вас нынче? – разрешил мою дилемму Тибальт.
Вопрос был задан максимально учтиво, но мне отчего-то послышалась тонкая и злая насмешка, на которые так горазд Александр Опалов. Тьфу-тьфу-тьфу, вспомнится же зараза в час испытаний, можно подумать, мне без него проблем мало! Вон, как синьор Капулетти нахмурился, словно туча грозовая.
- Проклятые Монтекки учинили свару с нашими слугами, - пророкотал синьор Капулетти, сурово глядя на Тибальта - и не надо говорить, что ты оказался более благоразумен и не принял участие в этом побоище!
- Я со слугами? – мой кузен пренебрежительно дёрнул уголком рта. – Не волнуйтесь, синьор, я не обесчещу род таким унижением.
Я прижала ладошку к губам. Самоуверенность, безграничная, словно океан, незыблемая уверенность в том, что весь мир создан исключительно для его развлечения… Неужели? Нет, этого просто не может быть! Хотя, чему я удивляюсь, Опалов ведь был со мной и Яром на балкончике, когда появился тот странный смерч, неудивительно, что перебросило не только нас, но и его. Александр, словно угадав ход моих мыслей, повернулся ко мне, сверкнул сменившими цвет, но по-прежнему наглыми и самодовольными глазами и промурлыкал:
- Как спалось, сестричка?
Я улыбнулась, хотя страшно хотелось оскалиться и зарычать, а то и нос откусить несчастному Казанове, из-за которого, в этом я была уверена прямо-таки железобетонно, мы и попали в этот переплёт:
- Чудесно, благодарю за заботу, б-братец.
Опалов мою заминку заметил, глазами блеснул и приготовился сказать какую-нибудь гадость, но тут наш милый семейный междусобойчик решила почтить своим вниманием синьора Капулетти. Почтенная матрона, не излучающая ни крупицы тепла, властно повела рукой и скорее приказала, чем попросила:
- Подойди ко мне, Джульетта.
Я с тоской покосилась на поставленный на стол столовый прибор для меня и уже отодвинутый предупредительным слугой стул. Эх, ну что за невезение, неужели нельзя все душеспасительные беседы отложить на потом, а сейчас нормально позавтракать?! Однако свои желания, равно как и замечания по поводу происходящего пришлось держать при себе, мнение юной неопытной девицы никого из присутствующих в столовой не волновало от слова совсем.
- Да, матушка, – я присела и подошла поближе к синьоре Капулетти.
Мда, а вблизи она выглядит ещё более пожухлой, неудивительно, что законный супруг сказал, что, цитируя великого Шекспира: «Такие-то и старятся быстрей». Глубокие морщины у глаз, бледные бескровные губы с печально опущенными вниз уголками, глаза потухшие, холодные. Эта дама уже ничего светлого от жизни не ждёт, а жаль, ведь она не так и стара. По меркам моего времени ей… Я прикусила губу, производя нехитрые арифметические расчеты. Так, насколько я помню, Джульетте на момент встречи с Ромео не было и четырнадцати, бедолага до своего Дня рождения не дожила дней десять (главное мне её участь скорбную не повторить). Про её матушку Парис сказал, что он знал матерей и моложе. Предположу, что подразумевал он именно синьору Капулетти, значит, на момент свадьбы ей было лет двенадцать-тринадцать. Да уж, в наше время подобные союзы фиксирует исключительно уголовный кодекс, ладно, не буду отвлекаться. Итак, если матушке Джульетты на момент свадьбы было лет двенадцать, то сейчас ей всего двадцать пять, по нашим меркам молодая девушка. Вся жизнь впереди. И даже если максимально округлить и считать, что Джульетте четырнадцать и её матушка вышла замуж, скажем, в пятнадцать, а значит, сейчас синьоре Капулетти двадцать девять, то в нашем времени её всё равно никто старухой считать не будет. Молодая женщина в расцвете сил и красоты. Я опять взглянула на поблекшую, не ждущую ничего светлого синьору Капулетти и вздохнула. Да, что и говорить, Средние века немилостивы к женщинам, впрочем, в нашем времени тоже хватает заморочек и опасностей.
- Джульетта, - синьора Капулетти неловко улыбнулась, явно испытывая дискомфорт от необходимости общаться с дочерью.
Хм, кажется, я нашла номинантку на награду «Мать года». Прямо чувствуется, что синьора Капулетти живёт с дочерью одной жизнью, разделяя все её увлечения и интересы. При таком раскладе не удивительно, что Джульетта не побежала рассказывать матушке о своей любви всей жизни. Ладно, не будем судить и тем более осуждать, я ещё слишком мало знакома с этим благородным семейством.
- Да, матушка, - я, старательно отыгрывая роль послушной девочки, слегка присела, преданно глядя синьоре Капулетти в глаза.
Матушка как-то нервно дёрнулась, покосилась на мужа, но тот не спешил бросаться на помощь испытывающей явное затруднение супруге, гораздо больше внимания уделяя содержимому тарелки, чем всем чадам и домочадцам вместе взятым. Синьора Капулетти поняла, что помощи ждать неоткуда, вздохнула с видом христианской мученицы, терпеливо принимающей все выпавшие ей на долю страшные испытания, и повторила попытку беседы со мной, такой кроткой и послушной:
- Джульетта, сегодня будет бал в честь твоих именин.
А что, виновница торжества может быть не в курсе таких мероприятий? Ого, как интересно живёт семейство Капулетти!
- Да, матушка, - в третий раз, чувствуя себя заклинившей пластинкой, повторила я, преданно глядя женщине в глаза.
Синьора Капулетти изобразила нечто, что можно было с большой натяжкой и при слабом освещении даже назвать улыбкой, и провела холодной сухой ладошкой по моей щеке, словно ящерица хвостом мазнула:
- Веди себя достойно, моя милая.
Уже изрядно намозолившее язык: «да, матушка» я заменила на вежливый кивок, молясь про себя, чтобы инструктаж для дебютанки наконец закончился и меня отпустили завтракать, а то я рискую захлебнуться голодной слюной. В кои-то веки раз небеса вняли моим молитвам, матушка ещё раз мазнула меня рукой по щеке и милостиво позволила приступить к завтраку. С трудом сдержав облегчённый вздох, и честно стараясь не спешить, я прошла до стола, вежливо ни к кому в особенности не обращаясь, кивнула и опустилась на стул, приятно порадовавшись его мягкости. Порадовавшись тому, что мама в своё время потратила кучу времени на обучение меня столовому этикету, я отрезала крошечный кусочек положенного мне на тарелку мяса и только собиралась поднести вилку ко рту, как Александр Опалов решил внести капельку яда в семейную идиллию. Нет, ничего крамольного или каверзного он не говорил (да и кто бы ему позволил), всего лишь одарил меня улыбкой голодной акулы и проворковал:
- Приятного аппетита, сестричка.
Что ж, сарказм - оружие универсальное, им в равной степени могут пользоваться и мужчины, и женщины. Я тщательно прожевала приготовленное вполне сносно мясо, терпеливо дождалась момента, когда Опалов поднесёт кубок к губам и сладеньким тоном, от которого даже меня заподташнивало, ответила:
- Благодарю, братец.
Йес, мой удар достиг цели! Александр поперхнулся, закашлялся, поспешно отставляя кубок, ещё и укоризненный взгляд с неодобрительным покашливанием от четы Капулетти получил. Я же потупила бессовестно счастливые глазки, сосредоточившись полностью на завтраке. А что, я ничего такого не делала, всего лишь вежливо ответила на пожелание, кто же знал, что мой братец таким, эм, скажем так, импульсивным окажется и чуть не подавится от моих слов!
Толком поесть мне не дали, подошедший слуга что-то шепнул на ухо синьору Капулетти и тот поспешно покинул стол, а следом за ним, независимо от степени сытости, вынуждены были подняться и мы все. Да уж, теперь я очень хорошо понимаю, почему аристократки все такие тощие да бледные были, они же банально недоедали! Нет, я в таких условиях жить не согласна, нужно срочно возвращаться домой, пока меня ещё ноги держат и голодные обмороки не происходят. Я глубоко вздохнула, взглядом прощаясь с остатками мяса у себя на тарелке, и тут же возмущённо распахнула глаза. Опалов, который толком поесть тоже не успел, больше налегая на вино, кивком головы указал слуге на большое блюдо с массной и сырной нарезкой, а потом ещё и на бутылку вина. Так, стоп, я тоже так хочу!
- Братец, будь так любезен, проводи меня до покоев, - сладеньким голосом пропела я, - мне бы хотелось обсудить с тобой подготовку к сегодняшнему вечеру. Я так волнуюсь, это ведь, - я запнулась, не рискуя называть этот бал первым, - такой важный бал, он так много значит для меня!
Не знаю и гадать не берусь понял мой манёвр Александр или нет, но в кои-то веки раз вредничать не стал и даже слуге приказал отнести еду и вино ко мне, а не в свои покои. Хм, стоит признать, что резкая смена обстановки пошла нашему театральному Казанове на пользу. Кстати, ещё один плюс того, что Опалов пошёл вместе со мной: он меня до моей комнаты проводил! Признаюсь честно, самостоятельно я бы дорогу нашла не сразу, не запомнила, через какие залы и коридоры мы с кормилицей шли на завтрак.
Путь до моих владений прошёл в полном молчании. Александр, конечно, бросал на меня красноречивые и отнюдь не дружелюбные взгляды, но присутствие рядом слуги сдерживало его ругательный пыл. И правильно, нам сейчас совершенно точно не нужно привлекать к себе внимание и так по краю балансируем, ведь знаем лишь основную канву сюжета, а мелочи вроде тонкостей отношений в семействе Капулетти приходится постигать самостоятельно. Эх, знала бы я, что меня однажды в трагедию Шекспира занесёт, вызубрила бы всё, что только можно обнаружить о Вероне, Ромео, Джульетте и даже самом Уильяме Шекспире! Я раздражённо вздохнула и тут же поймала удивлённый взгляд слуги. Пришлось изобразить, что ножку подвернула, заодно и мужчины шаг сбавили, а то неслись вперёд, словно у них, простите, папироска в штаны упала и её нужно срочно вытащить, пока пожар не случился.
- Прошу, - слуга низко поклонился, предупредительно распахивая перед нами дверь.
Каюсь, опасалась, что Опалов ломанётся в комнату первым, он вообще редко заморачивается этикетом, искренне убеждённый, что этот мир вертится исключительно для него, но Александр снова меня приятно удивил, отошёл на шаг, освобождая мне путь, ещё и процедил сквозь зубы:
- Входи, сестрёнка.
