– И никаких колец? – спросила она чуть позже, когда звери унеслись прочь, а поцелуи сменились нежными объятиями. – Браслетов? Знаков на коже?

– Зачем?

– Как символ пары. Что мы вместе.

– Все и так знают, что вместе. А кто не знает, тому скажем.

– Так как же тогда старики поняли, что мы не женаты? Вдруг мы уже в какой храм успели смотаться…

– Я бы им сообщил. Обязан был, как старшим. А раз молчал…

– Кстати, – вдруг вспомнила Кира и, повернувшись на бок, прищурилась: – Ты не рассказал про стадии.

– Сама ещё не догадалась?

– Ну… думаю, верю, чувствую… люблю?

– Правда? – ухмыльнулся Дэш.

– Эй! – Она шутливо шлёпнула его по руке. – Так нечестно!

– Хорошо, хорошо.

Он перестал смеяться и, приподнявшись на локте, склонился к лицу Киры.

– Я тебя люблю, – прошептал в губы.

– И я тебя.

– Знаю.

– Да?

– Уже давно знаю.

– Ну вот… а говорил «далеко», «единицы»…

Мир после

…десять лет спустя…

– Да куда ж ты так несёшься, неугомонный! Навернусь, рассыплюсь, кто собирать будет?

Бледный скукоженный, точно высохшее яблоко, старик, паривший над землёй в новомодном бесколёсном кресле, сердито потряс в воздухе кулаком.

– Дык они там… это… уже зверей выгоняют, – задыхаясь, выпалил бегущий впереди мальчишка. – Видишь? Видишь?

– Где ж мне увидеть? Ну и пусть себе выгоняют.

– Улетят же, деда!

– Как улетят, так и прилетят, – пробурчал старик. – Притормози, кому велено!

Дожидаясь его, мальчик замедлился и сердито утёр нос ребром ладони, но при этом коленки его так и подрагивали, а маленький стопы в удобной обуви так и норовили вновь сорваться на бег.

– Негоже в гости запыхавшимся являться, – нравоучительно произнёс старик, наконец поравнявшись с внуком.

Точнее даже с правнуком, если кого интересуют подробности взаимоотношений сей странной пары.

– А мы только в гости? – выпучил и без того круглые глаза мальчик.

– А это уж как повезёт. Коли понравишься…

– Я понравлюсь! – яростно закивал он нестриженной пушистой головой. – Я, честное слово, понравлюсь! А она правда всем живым повелевает?

– Ну, кое-кем из живых так точно.

– А она…

– Вот доберёмся, и спросишь.

Буквально физически ощущая недовольство внука, Джайл Рада – а в кресле сидел именно он – только хмыкнул да дёрнул плечом. Ох уж эта юность с её порывами…

Хотя какая к сахтам юность? Детство, почти младенчество. Что значат восемь прожитых лет в сравнении с веками?

«Зародыш, – ласково думал Джайл. – Как есть зародыш».

Любимый, смышлёный, но пока ещё такой глупый…

– Она хоть знает, что мы приехали? Что мы уже тут? – вновь затараторил не умеющий долго молчать Джат. – Я её вижу, дед, вижу! Она уже на зверя взбирается и…

Что там за «и» он не договорил. И даже замер, заставляя и Джайла Раду остановить своё кресло.

– Ну чего ты? Что там ещё стряслось?

Он ведь чувствовал, что они почти добрались, чего же этот птенец вдруг испугался?

– Огромный-то какой, деда… И крылья что у папкиного летучего корабля, даже больше!

Ох, понятно. Крылан вблизи – не то же самое, что крылан издали.

– И он её в седло не пускает, – шёпотом добавил Джат. – Гонит прочь… Может, и не она это вовсе?

Джайл Рада нахмурился. Как это «не она», когда он точно знает, что она?

– Дэш! – раздался из вечного мрака женский голос. – Дэшшил! Немедленно скажи этому чудовищу… Ой, здравствуйте.

Если бы Джайл Рада был зряч, он бы увидел перед собой невысокую черноволосую девушку в утеплённом лётном костюме, что подбоченившись стояла подле алого чешуйчатого зверя и переводила с него на гостей растерянный взгляд.