«Только бы с ними не было стрелков… только бы…»
– Это ты зря, – процедил тот, что сидел на железном звере.
Пешие стражи нервно вцепились в шатиры.
Получится ли зацепить хоть кого-то? Не сдохнуть тут совсем уж бессмысленно…
– Этого не убивать! – внезапно раздалось за спиной, и Дэшшил едва не оглянулся.
Но выучка взяла своё. Он чувствовал там всего одного, и то в отдалении. Справится. А уж от услышанного приказа на губах и вовсе расплылась довольная улыбка. «Не убивать» – это хорошо. Значит, у него появилось преимущество.
Вот только первый же шаг по направлению к противнику стал последним. В шею вдруг впилось жало невидимого насекомого, и запах – тот самый тошнотворно сладкий запах отравы – усилился. Обрёл текстуру и форму. И мерзким потоком хлынул в кровь.
Пальцы разжались, шатира звонко ударилась о камни. Золотой на мёртвом звере недовольно скривился – кажется, он тоже предвкушал сражение, – а вот стражи, наоборот, едва заметно расслабились.
Дэш тяжело рухнул на колени. Хруст. Боль, прострелившая тело до самой макушки. Коснулся места укуса, но ничего не нащупал, кроме липкой массы. Заторможенно уставился на собственные пальцы, окрашенные в фиолетовый. Яркий, неестественный цвет.
И запах…
Надо было признаться Кире, что идиот. Тогда бы она не возлагала на него больших надежд по спасению мира.
* * *
Эсарни явился минут через двадцать после пробуждения Дэша. Сел напротив на заранее приготовленный стул. Брезгливо оглядел загон одного из наездников, где и приковали пленника, поморщился от всё ещё витавшего здесь запаха крылана.
И ногу на ногу закинул. Шут.
А потом потянулось молчание.
Глаза в глаза. И тусклый сумеречный свет сквозь щели в досках.
Эсарни был… обычный такой эсарни. Бледный, холодный. Как говорил отец: «Сразу видно – умный очень. Так и хочется приложить, чтоб сравняться…» Волосы мшистые, уши настолько оттопырены, что раковины будто глядят вперёд, как вторая пара глаз.
Нелепейшее создание.
– Полюбоваться пришёл? – первым не выдержал Дэшшил.
Никогда он не испытывал к умникам особой неприязни, а тут вдруг… Кулаки зачесались. Просто так. От одного вида.
Воздействие обстоятельств знакомства, не иначе. И жутко неудобная поза. Спину тянуло, плечи выворачивало, подогнутых ног Дэш и вовсе уже не чувствовал. Закреплённые над головой руки удобства не добавляли, и во рту всё ещё ощущался мерзкий привкус фиолетового зелья, отчего раздражение лишь усиливалось.
И пить хотелось. Очень хотелось пить.
Дэш не понимал такой войны. Дерись ты как мужик, убей, а это что за гляделки?
– Вот думаю, – наконец протянул эсарни, и он узнал голос, отдавший приказ «не убивать».
Совсем бабский. И видно было, что незнакомец сам его стесняется, пытается искусственно занизить, но от этого только звучит ещё нелепее.
– Думаю, когда тебя лучше ввести в игру.
– И что надумал?
Дэшу и правда было интересно.
Эсарни растянул губы в кривой улыбке, сверкнув клыком:
– Собирался прям на рассвете, чтоб наверняка не отступила, но у брата, оказывается, уже есть нужные ниточки.
Чтобы не отступила. Это ведь о Кире. Он её видел. Знает, где она.
Цепи звякнули, натянувшись.
– Они уже прибыли, в курсе? Надеюсь, брат не сильно увлечётся, коротая ночь с твоей маленькой оболочкой. На корабле ведь так скучно… Но он обещал оставить её мне.
«Он нарочно тебя злит. Не слушай. Ты ведь понимаешь!»
Но «понимать» и «выполнить», как оказалось, несоизмеримо разные вещи.
– И я всё переживал, что на мою долю ниточек не хватит, – продолжал эсарни. – Нельзя же вечно держать её обессиленной, надо как следует изучить… А тут ты. Безмозглый кретин со ржавой железякой против армии. Сам пришёл. Теперь будет весело.
Он ждал ответа. Ждал реакции. А Дэш стискивал цепи и молчал, пялясь в невидимую точку над плечом эсарни.
Пусть говорит. Пусть рассказывает о своих планах. Тем приятнее будет отсечь сахтовой мрази голову.
– И тут скучно, – скривился эсарни и, поднявшись, шагнул прочь, но перед уходом оглянулся: – Кстати, птичка твоя далеко не улетела.
«Ложь!» – едва не завопил Дэшшил.
