Да, он не чувствовал Чешку, но лишь из-за расстояния. А уж если бы его подбили где-то поблизости, точно бы ощутил.
Ему даже удалось улыбнуться. Напряжённо, натянуто. И совсем не нагло, как Дэш рассчитывал, но эсарни и этого хватило. И без того тонкие губы сжались в едва различимую линию, острый нос нервно дёрнулся, морщины на лице углубились.
Не сказав больше ни слова, эсарни ушёл. Но напоследок что-то бросил в стену над головой Дэша.
Звон. На лицо сыплются мелкие слишком лёгкие для стекла осколки и пыльца. Долбаная фиолетовая пыльца.
«Да чтоб тебя…»
* * *
– …му так руку сломаешь.
– Срастётся, а там, глядишь, и мозгов прибавится.
– Ой, кто бы лепетал, старый гвоздь!
– Ты свою-то ржавую физиономию давно видел?
– Да схлопнитесь вы, створки-железяки! Моргнул он… Видели? Моргнул!
Дэш ещё толком не очнулся, а губы уже расплылись в улыбке. Во сне ли, наяву, но от звука знакомых скрипучих, как несмазанные колёса, голосов внутри что-то приятно ёкнуло.
– Если… не снитесь… – просипел он, – цепи бы сняли. Сил… нет…
Руки и правда затекли так, будто Дэш просидел в этой изящной позе лорнийского танцора как минимум сутки. Вывернутые плечи словно окончательно вышли из суставов, а кисти безвольно повисли в железных наручах и, кажется, совсем лишились крови.
– Снимаем-снимаем, – прогудел над ухом Цайте Ца, – погодь чуток. Не каждый день, знаешь ли, приходится спасать сопливых ид…
– Дай я! – перебил его Уорша, и наверху завозились с удвоенной силой.
А Дэш слушал недовольное сопение стариков и продолжал улыбаться.
– Мы это, – раздался справа голос Шайте Ца, – не одни, если что, ты не думай.
– Не… думаю.
Уж эти-то точно бы не повторили его глупость.
Да и в голове уже роились обрывочные односложные мысли Чешки.
«Живой… Подмога… Кира…»
И через него Дэшшил ощущал других крыланов.
Долинных. Лесных. Озёрных.
Как ему удалось?
– Мис, как только прилетел, сразу всех собирать начал, – ответил на незаданный вопрос Шайте, пока его брат и Уорша колдовали над оковами. – Женщин да мелкоту укрыли у озёрных, а мы не пошли. Знали, ты вернёшься. Ждали в пещере. Ну в той, где вы, засранцы, девок тискать любили, помнишь? Ну и вот… Уорша говорит, мол, все, кто в долине оставался, потянулись к берегу. Там же вся заварушка намечается. А тебя, значит, тут бросили. И мы…
– Он понял, карша, – проворчал Цайте Ца, и наручи с глухим щелчком распахнулись. – Короче, Мис с наездниками уже на подходе.
– И лесные на своих лохматых, – добавил Уорша. – А Чешка твой на улице мнётся, тебя ждёт.
Растирая содранные в кровь запястья и наконец сумев окончательно разлепить веки, Дэш увидел над собой три сморщенные, как кислянка зимой, лысые головы.
– А девка правда живая? – с надеждой спросил Цайте.
– Кира, – поправил Дэш. – Кира живая.
И видимо, что-то проскользнуло в его голосе или на лице, потому как братья Ца хитро переглянулись, а Уорша протянул:
– У-у-у-у.
И исчез из поля зрения.
– Соскребайся уже, – проворчал от проёма. – Скоро рассвет.
* * *
Рассвет застал Дэшшила в небе.
Неестественно бледный, едва мазнувший розовой краской по белым облакам, на фоне которых разноцветные звери вражеской армии казались ещё заметнее.
Яркие цели для когтей, зубов и шатир.
Жалко. Крыланов всегда было жалко – они ведь не виноваты в глупости и подлости хозяев. А иногда и хозяева не виноваты.
