— Я знаю... С точки зрения логики, я действительно это понимаю.
— Хотя от этого не становится легче.
— Да, не становится.
— В конце концов, твоя мать дала тебе больше свободы?
Я покачала головой.
— Мне снова стало плохо. На этот раз даже без какой-либо особой причины. — Я нахмурилась. — В любом случае, к тому времени мой дедушка, который был крупным специалистом в сфере недвижимости, купил Уиттингтон.
— Тебя послали в Уиттингтон? — выдохнул Райан.
Я кивнула.
— В то время было открыто только одно крыло. Оно выглядело иначе, чем сейчас. Сад все еще был прекрасен. Открытое крыло было чистым, и там было всего несколько пациентов, за которыми ухаживали. Мои бабушка и дедушка верили, что там я получу больше персонального ухода, чем где-либо еще.
Райан откинулся на спинку дивана, выглядя удивленным.
— Вау, Лили.
Я кивнула.
— Я знаю. Не могу вспомнить многое из того, что произошло, пока я была там. Они пичкали меня сильными лекарствами. Все было так расплывчато. — Я нахмурилась. — Но я пробыла там недолго. Мне стало лучше, и я поехала домой. И вскоре после этого умерла моя мать. Аневризма. Такая странная вещь.
— О нет, Боже, Лили. Детка, мне так жаль.
— Это снова отправило меня в себя. — Я сделала долгий, прерывистый вдох. — И я вернулась в Уиттингтон.
— О, Господи.
Я кивнула, вспомнив, как там было холодно, свет всегда был слишком ярким, а звуки слишком громкими.
— Опять же, я пробыла там недолго... И уехала домой. Но не могла справиться. Не могла справиться с потерей моей матери, с жизнью в мире без нее. Может быть, я была не готова. Я не знаю.
— Лили, тебе никогда не давали возможности погоревать. Твои бабушка и дедушка помогли тебе в этом? Кто-нибудь помогал тебе с этим?
Нет, никто не помогал.
— Нет, они не стали бы говорить о ней. Я думаю, они думали, что упоминание ее имени доведет меня до психического срыва. И, может быть, они были даже правы, но, — я втянула воздух, — не говорить о ней, просто притвориться, что ее никогда не существовало, когда она была всем моим миром. Моим всем. Это было... невыносимо. Боже, Райан, это было так больно. — Я на мгновение зажмурилась. Это все еще было больно. Она была единственным человеком, который знал об ужасных картинах, которые я видела. Она была единственным человеком, который знал о сокрушительной беспомощности, которую я чувствовала той ночью. Я так отчаянно скучала по ней.
— Я понимаю, детка. — Он поднес мою руку к своим губам и поцеловал мою ладонь.
— В прошлом году это случилось снова, и именно поэтому я сбежала. — Я опустила глаза. Я могла бы описать это с точки зрения моих врачей, но хотела, чтобы он понял это с моей стороны. — Трудно объяснить и сделать так, чтобы это звучало рационально, потому что это нерационально. Это не так, и я знаю это. — Я сделала паузу. — Мир меняется, и что-то во мне тоже меняется, поэтому я просто принимаю это. Принимаю новую историю, новую жизнь, новых персонажей. Иногда это лишь небольшая вариация моей реальной жизни, а иногда она совершенно иная. — Как будто я смотрю на реальный мир через калейдоскоп, меняющийся, переливающийся тысячью разных цветов, узоров и света. Я смотрела, как мои собственные руки ерзали на коленях, чувствуя себя смущенной и неуверенной.
— Я понимаю, — сказал он тихо, потому что действительно понимал. Я посмотрела на него и увидела понимание, принятие в его глазах, и почувствовала, как любовь и печаль расцветают в моей груди. Мои губы изогнулись в том, что казалось грустной улыбкой, и я кивнула, сделав глубокий вдох, прежде чем продолжить.
— Прошлой весной я начала представлять, что моя мать все еще жива. Мой дедушка, который был болен, скончался за несколько месяцев до этого, и бабушка планировала продать Уиттингтон. И в моем воображении мать хотела провести там лето. Всего пара месяцев вдвоем. Горный воздух, солнечный свет, и отсрочка от моей бабушки, которая только и делала, что с беспокойством смотрела на нас с мамой и ходила, заламывая руки. Я даже не могу точно сказать тебе, почему, на мой взгляд, имело смысл, что мы едем туда. Я могла бы рассказать тебе о беседах, которые у меня были с моей мамой, я могла бы все это объяснить, но это выставило бы меня сумасшедшей, коей я и являюсь.
— Лили, прекрати, не говори так. — Его голос был хриплым.
— Тем не менее, это правда, не так ли?
Райан вздохнул, на мгновение сжав губы.
— Тогда, я думаю, мы оба сумасшедшие. И, Лили, я думаю, что иногда, ну, иногда, единственный способ выжить — это сойти с ума.
Я на мгновение задумалась об этом, насколько похожими казались горе и безумие, возможно, две стороны одной медали. Я думала о том, как убитые горем рвали на себе волосы и одежду, желая вырваться из собственной кожи. И я думала о том, что психически больные иногда делали то же самое. Я достаточно часто видела это в учреждениях, в которых бывала, и мне хотелось сделать это самой. Возможно, это и есть то, чем на самом деле является психическое заболевание — родственником горя. Как можно было перенести такое с изяществом?
И он должен был понять...
— Это случается со мной снова и снова, Райан. Это случается снова и снова — даже когда все кажется прекрасным.
— Вот уже год с тобой все в порядке.
— Да, я здорова в течение года. Это действительно то, с чем ты хочешь иметь дело? Когда у тебя уже есть собственные трудности? Когда ты только выздоравливаешь? — я почувствовала, как слезы снова защипали мне глаза.
— Лили, — сказал он, в его голосе слышалась мука. — Я хочу тебя такой, какая ты есть. Я просто... Я хочу тебя, и…
— Пожалуйста, — перебила я. — Пожалуйста, не говори этого сейчас. — Я поднесла два пальца к его губам. — Пожалуйста, подумай о том, что я тебе сказала. Подумай, на что ты соглашаешься. Подумай, на что будет похожа жизнь со мной. Пожалуйста, Райан. Пожалуйста, сделай это для меня. И если ты подумаешь об этом и решишь, что это плохо для тебя, для любого из нас, тогда ты будешь честен со мной, хорошо? Ты будешь честен со мной, потому что ты хороший и добросердечный, и потому что ты любишь меня. — Я убрала пальцы с его губ и провела ладонью по его щеке. Колючая щетина слегка царапнула мою ладонь. Он закрыл глаза и на несколько мгновений прислонился к моей руке.
Когда он, наконец, открыл глаза, то кивнул с серьезным выражением лица.
— Хорошо. Да, я всегда буду честен с тобой. Всегда.
Я выдохнула и кивнула.
— Знаю, — сказала я. — Я доверяю тебе, бойскаут. — Я одарила его дрожащей улыбкой. — Доверяла тебе с момента нашей встречи.
