Эпилог
Лили
— Проснись, любовь моя, — прошептала я, поцеловав один из багровых круглых шрамов на спине Райана. Он перевернулся, сонно улыбнувшись. Я положила руку ему на плечо и оперлась на него подбородком, посмотрев в его голубые глаза. Голубые, как бескрайнее небо. Я вглядывалась в черты его красивого лица, мое сердце щемило от нежности. Он был моим. Моим, в которого можно было влюбиться сто раз.
— Нам пора, — сказала я, подавив зевок. — Скоро зима. Сегодня утром на земле лежал снег. Просто слегка припорошило, но кто бы ни владел этим домиком, он скоро приедет сюда отдыхать. Мы пользовались им достаточно долго.
— Хм, ладно, — промычал Райан. — Но не раньше, чем, — он перевернул меня и приподнялся надо мной, а я издала удивленный смешок, — я изнасилую тебя раз или двенадцать в этой огромной кровати.
Я мягко улыбнулась ему, проведя пальцем по его скуле, вниз по подбородку, а большим пальцем погладив его полную нижнюю губу. Он поцеловал ее, а затем слегка прикусил, его глаза потемнели от обещания.
— Для этого еще будет время. — Я улыбнулась. — Отведи меня домой.
Мы совершили восьмикилометровую прогулку по холодному, свежему воздуху леса, держась за руки и разговаривая обо всем и ни о чем. Резкий ветер шелестел в ветвях редких деревьев, и самые последние осенние листья пролетали мимо нас.
Позже, когда солнце садилось за лес, а небо было беспредельно великолепным, демонстрируя себя в оттенках сиреневого и лавандового, я стояла перед окном на самом верхнем этаже Уиттингтона. В камине пылал огонь, согрев комнату и заставив ее танцевать тенями и светом. Майлз Дэвис тихо играл на старом виниловом проигрывателе, который я нашла в подвале.
— Интересно, кем мы будем в следующий раз, — задумчиво произнесла я. Райан подошел и встал прямо позади меня, обняв за талию и положив подбородок мне на плечо.
— Не знаю, — наконец сказал он. — Может быть, врач из Огайо. — Я обдумала это.
Всегда был кто-то, кто мог вернуться и помочь другому. О, Райан, моя сладкая, измученная любовь.
Независимо от того, сколько жизней мы прожили, некоторые вещи оставались неизменными. Всегда так много правды среди выдумок, но всегда приходится возвращаться к нашим истинным «я», к нашим правдивым историям, прежде чем мы сможем выйти из тьмы. Всегда, всегда...
Я улыбнулась, повернувшись в его объятиях.
— Возможно, я стану медсестрой. — Я подняла голову, размышляя. — Слепая медсестра! Тебе придется водить меня по кругу.
— Как ты можешь быть слепой медсестрой? — он улыбнулся мне, уткнувшись носом в ухо.
Я пожала плечами.
— Настолько легко, насколько это возможно. Мы разберемся с этим по ходу дела. Как обычно.
Райан усмехнулся.
— Если бы только это сработало таким образом. Если бы только мы могли выбирать.
— Если бы мы могли выбирать, я бы перестала делать твоих подружек такими хорошенькими.
Он ухмыльнулся, быстро поцеловав меня в шею.
— В конце концов, они все равно становятся похожими на тебя. Я ничего не могу с этим поделать.
Я улыбнулась, но мое сердце слегка сжалось от внезапной грусти. Я подумала о Ньяле и о том, что, хотя она и ненастоящая, я все равно буду скорбеть о ее потере. И я знала, что Райан сделал бы то же самое для своей версии Холдена Скотта, футболиста. Цена, которую мы платили за то, что были чувствительными душами. Возможно, мы стали слишком чувствительными для этого мира, наш эмоциональный уровень слишком высок, слишком часто заглушал реальный мир. Но в последние годы реже, чем раньше.
Возможно, мы просто побудем самими собой какое-то время.
— Тебе это не надоело, Райан? Спасать меня? — я взглянула на него, а затем отвела взгляд, но он взял меня пальцем за подбородок и приподнял мое лицо, заставив посмотреть ему в глаза.
Он покачал головой.
— Нет. Я дал тебе обещание и не шутил. — Он улыбнулся милой улыбкой. — Большинству людей удается влюбиться в своего возлюбленного только один раз. Я влюбляюсь в тебя снова и снова в сотне разных жизней. Насколько мне повезло? — закончил он хриплым шепотом.
Я прислонилась своим лбом к его, сдерживая слезы.
— Тебе не надоедает спасать меня? — спросил он.
— Нет, — сказала я, качая головой. — Нет. Я отправлюсь в любую тьму, если буду знать, что ты там. — Что-то в этом даже ощущалось... исцеляющим. И я снова задумалась о горе и безумии, о том, что, поскольку горе было и болезнью, и своим собственным лекарством, возможно, безумие было таким же. Может быть, если ты пойдешь к нему, а не прочь, может быть, если ты нырнешь прямо внутрь и позволишь ему привести тебя туда, куда оно хочет, однажды ты выйдешь целым и исцеленным. Или, может быть, это был всего лишь мой причудливый разум.
— Я всегда буду приходить за тобой, Лили. Каждый раз. Ради тебя я прошел бы через сам ад. Ты мне доверяешь?
— Всей душой, — прошептала я, убрав темно-золотистую прядь волос с его лба, мой взгляд скользил по его лицу, по его прекрасным, любимым чертам. Я нежно поцеловала его, вспомнив цифровую индикацию даты в путеводителе по кабельному телевидению в коттедже для отдыха. — Мы отсутствовали недолго — меньше трех месяцев, — сказала я.
— Это хорошо?
Я пожала плечами.
— Хм. Я не знаю. Думаю, это не обязательно должно быть хорошо или плохо. Просто так оно и есть, по крайней мере пока. И в любом случае, я буду любить тебя вечно, несмотря ни на что. Я буду любить каждую твою версию. Твоя душа никогда не меняется. Я вижу это каждый раз. Я вижу это, когда закрываю глаза. Она зовет меня в темноте. Я увижу это, даже если ослепну. — Я улыбнулась. — Она такая яркая.
— Я тоже вижу твою, моя прекрасная Лили.
— Знаю, — сказала я, снова поцеловав его. — Я поняла это, когда ты поднял меня из снега и отнес в ту маленькую пещеру, вырубленную в скале, и согревал меня. Как будто это было сделано только для нас кем-то давным-давно, кто знал, что однажды нам это понадобится. Что мы будем здесь совсем одни, тянуться друг к другу в темноте.
— Ты не только заблудилась в снегу...
— Да, в моем представлении я была дочерью семьи, приехавшей в тот день в Уиттингтон, а ты был сыном богатого руководителя из Коннектикута. Ты залез в наш багажник. Пещера была конюшней моей семьи.
