Ло отрывает каждый палец от моей футболки, а затем переплетает их со своими. Его губы находят затылок, затем скользят к мочке уха, покусывая и целуя. Мои бедра поднимаются, когда он прижимается ко мне, и я чувствую, как он становится все тверже и тверже, усиливая мое возбуждение. Его губы спускаются к моей груди, прочерчивая путь по футболке, а его руки крепко сжимают мои бедра.
Он снова целует меня, его язык проникает в мой рот.
Я умираю внутри. Я хочу большего.
Я поднимаю бедра, и на этот раз он хватает меня за задницу и сжимает. Сильно. Я издаю протяжный стон, и мое тело вздрагивает. Он прижимает меня к себе, а его руки двигаются и разминают мою внутреннюю сторону бёдер до самого верха. Медленно. Медленно. Медленно. Избегая того места, которое требует внимания.
Я издаю хныканье, и он опускает меня обратно. Его дыхание становится глубже, и он начинает двигать своим телом еще быстрее, толкаясь и обязательно потираясь об меня. Это работает. Напряжение начинает нарастать, и я раскачиваюсь вместе с ним, когда он снова находит мой рот. И вдруг все взрывается. Мне приходится оторваться от его губ и уткнуться лицом в его бицепс, когда мой оргазм накатывает волнами.
Он обхватывает мой затылок и держит меня, пока я содрогаюсь от эйфории, блаженства и кайфа, который превращает меня в дикого зверя.
Это длится всего пару минут, прежде чем всё исчезает, оставляя меня с тонущим чувством. Без побуждений мой разум проясняется, и чудовищность того, что я только что сделала, поражает меня холодом. Я отстраняюсь от Ло, не желая встречаться с его глазами, которые следят за мной в полном беспокойстве.
Я быстро хватаю свой телефон, лежащий на столе.
— Что ты делаешь? — спрашивает он, в его голосе звучит неуверенность.
Комок поселился в моем горле, но мне удается пробормотать: — Ничего... просто... одевайся, — я показываю на его брюки на полу. Я не могу смотреть на него почти голым. Я больше не доверяю себе.
Он возится со своей одеждой, пока мое сердце бешено бьется. А потом... я нахожу то, что искала.
— Кажется, мы только что занимались сексом, — в ужасе говорю я, глядя на маленький экран своего телефона.
— Что? — он хмурится и подходит ко мне, все еще без рубашки, но, по крайней мере, на нем есть брюки.
Я поднимаю свой телефон.
— Секс без проникновения, — читает он, а затем в задумчивости облизывает нижнюю губу. Его глаза встречаются с моими. — Это не настоящий секс, Лил.
— Это не то, что здесь написано, — я продолжаю читать. — Половой акт. Я думаю, у нас был половой акт! О Боже, — мое сердце сейчас взорвется. Я переступила черту. Я позволила себе увязнуть во всех этих смешанных чувствах и перешла чертову черту.
— Эй! — Ло кладет руки мне на щеки, заставляя посмотреть на него. — Сделай несколько вдохов, — он ждет меня, а потом говорит: — Это Википедия. А не гребаный Святой Грааль. Ты сама выбираешь, что считать настоящим сексом для тебя. Хорошо? — его глаза выглядят немного виноватыми, и я чувствую себя еще хуже от того, что заставляю его раскаиваться в том, чего я явно хотела.
— Хорошо, — говорю я, кивая. — Тогда это было не по-настоящему. Половой акт не считается.
Облегчение наполняет его.
— Но, — продолжаю я. — Я не думаю, что нам стоит делать это снова.
Я не доверяю себе.
Он убирает руки с моих щек.
— Все в порядке, — говорит он, звуча немного отстраненно. — Я просто... — качает он головой. — Сегодня День Святого Валентина.
— Я знаю, — я не могу отпустить его с этим. — И это был лучший подарок, который я когда-либо получала. Честно.
Он улыбается и легонько целует меня в висок, прежде чем взять свою фляжку со стола.
Я делаю глубокий вдох. Никогда больше. Но когда я вспоминаю, как он смотрел на меня, повелительный, решительный и такой сильный, как будто заставить меня плакать было его единственной целью в жизни, я понимаю, что, возможно, никогда не найду этого с кем-то другим.
Никогда больше — это очень, очень большая цена, которую нужно заплатить.
Но, в конце концов, мы на самом деле не вместе. Мы просто два друга, играющие понарошку.
Пара месяцев в Принстоне, и я снова перестала ходить на занятия. От того, что люди ходят по кампусу с улыбками и смехом, у меня сводит живот, поэтому я выполняю все задания и хожу только на экзамены. Я получаю тройки, что лучше, чем провал.
Роуз ругает меня, когда я снова сижу дома и хандрю. Наверное, я просто чувствую, что февраль превратился в Первый День без Ло — вся боль, которая раздавила меня с первого момента его ухода, снова поглотила меня в свою темную, черную бездну. Я все надеялась, что он уже написал мне. Но он так и не написал.
Но мой вибратор составляет мне компанию. Мои фантазии тоже. Но я редко достигаю кульминации. Как будто моя печаль уничтожила любую возможность снова почувствовать тот кайф.
Чтобы занять себя и поднять настроение, я решила немного изменить свой образ жизни. Последние три дня я проводила время в Calloway Couture, выполняя пари, которое проиграла Коннору. Я пообещала ему, что буду помогать Роуз в ее цветущей модной компании, став ее помощницей.
Что, как я быстро выяснила, означает просто быть сучкой на побегушках.
Хотя у меня есть свой собственный стол, который стоит в стороне в просторном городском лофте. Комната заставлена вешалками с платьями, блузками, пальто, ботинками и сумочками. Роуз отрывает взгляд от своего компьютера в своем диктаторском кабинете — стеклянном кубе, из которого буквально открывается вид на всю комнату. Рядом со мной в центре за столами сидят еще две девушки. Они отвечают за социальные сети, веб-сайты и инвентаризацию.
В то время как они являются продуктивными членами компании Роуз, я больше похожа на маленького хомячка, бегающего по неподвижному колесу. Я приношу кофе и делаю записи. Скучная работа. Но это лучше, чем мастурбировать целых два часа без какой-либо разрядки. Я так вчера делала. Невесело.
Через минуту Роуз выходит из своего кабинета и подходит к моему белому столу.
— Ты получила визитную карточку, которую я тебе оставила? — она приготовила мне целую коробку, как бы закрепляя мое положение «Помощника генерального директора» на будущее.
— Да, они красивые.
Они даже с ароматом «лилии». Я спросила ее, пахнут ли ее визитки розами, и она окинула меня холодным взглядом. Видимо, у мамы была идея ароматизировать визитки, и Роуз пришлось согласиться. Наша мама запустила свои когти в компанию Роуз не только одним способом. Роуз начала бизнес в пятнадцать лет, слишком юная, чтобы понять, что наша мама будет считать себя соучредителем. Она ведет себя как молчаливый партнер, но Роуз предпочла бы, чтобы она вообще не принимала в этом участия, учитывая, что единственный ее вклад — это болезненное раздражение. Она любопытный комар, но ее также легко полюбить, если она с тобой согласна.
— Нет, не те визитки. Визитка психотерапевта.
