– Генри все еще ходит, – сказал Стен. Голос его был низким и хриплым. – Я снова слышу его там.
– Тогда давайте двинемся, – сказал Бен.
Они двинулись. Туннель все время уходил вниз, и запах – та стелящаяся, дикая вонь – становился все сильнее. По временам они могли слышать позади себя Генри, но теперь эти крики казались отдаленными и совсем неважными. У них у всех было чувство – аналогичное тому чувству отчужденности и разобщенности, которое они ощутили на Нейболт-стрит, – что они продвигаются по краю вселенной в какое-то странное ничто. Билл чувствовал (хотя у него не хватало слов, чтобы выразить то, что он знал), что они приближаются к мрачному сердцу всех бед Дерри.
Майку Хэнлону казалось, что он может почти чувствовать, как его сердце болезненно, ритмично бьется. У Беверли было ощущение злой силы, вырастающей вокруг нее, окутывающей ее, определенно пытающейся оторвать ее от остальных и сделать одинокой. Она нервно протянула руки в обе стороны и коснулась Билла и Бена. Ей показалось, что она должна была тянуться слишком далеко, и она крикнула:
– Возьмитесь за руки! Похоже, что мы отдаляемся друг от друга!
Стэн первым понял, что он снова видит. В воздухе появилось ровное, странное свечение. Сначала он мог видеть только руки – его руки, держащие с одной стороны Бена и Майка с другой. Затем он понял, что видит пуговицы на грязной рубашке Ричи и кольцо Капитана Полночь, которое Эдди носил на мизинце.
– Ребята, вы тоже видите? – спросил Стэн, остановившись. Остальные также остановились. Билл посмотрел кругом, впервые сообразив, что он видит – хоть и немного – и затем то, что туннель удивительно расширился. Они оказались просто в изогнутом отсеке – таком же большом, как Летний Туннель в Бостоне, «Больше» – внес он уточнение, когда осмотрелся с возрастающим чувством благоговейного страха.
Они запрокинули головы, чтобы увидеть потолок, который теперь был в пятидесяти или более футах над ними и держался на изогнутых подпорках из камня, похожих на ребра. Сети грязной паутины висели между подпорками. Пол был теперь каменным, но покрыт такой кучей первозданной грязи, что было все равно, по чему они шли. По сторонам на расстоянии пятидесяти футов нависали каменные стены.
– Система водоснабжения здесь, должно быть, действительно сошла с ума, – сказал Ричи и тревожно засмеялся.
– Похоже на собор, – тихо сказала Беверли.
– Откуда идет свет? – хотел знать Бен.
– Ппохоже, оот сстен, – сказал Билл.
– Мне это не нравится, – сказал Стэн.
– Пойдем. Ггенри ббудет ддышать нам в ззатылок... Громкий, истошный крик разорвал темень, а затем раздался шелестящий, тяжелый гул крыльев. Из темноты выплыла некая тень с одним светящимся глазом – другой глаз потух.
– Птица! – закричал Стэн. – Посмотрите, это птица!
Она летела на них, как неистовый истребитель; ее пластинчатый оранжевый клюв открывался и закрывался, чтобы обнажить розовую внутреннюю линию Ее рта, плюшевую, как подушечка в гробу.
Она шла прямо на Эдди.
Ее клюв врезался в его плечо, и он почувствовал, как боль въедается в его плоть, как кислота. Кровь хлынула на грудь. Он вскрикнул, когда Ее взмахивающие крылья ударили ему в лицо нездоровым воздухом туннеля. Птица отлетела назад, Ее глаз злобно сверкал, вращаясь в глазнице, застилаясь только тогда, когда Ее моргающее веко тряслось, чтобы закрыть глаз тонкой пленкой. Ее когти искали Эдди, который увертывался, издавая крики. Они прорезали рубашку на спине, прочертив неглубокие багровые полосы на лопатках. Эдди закричал и попытался отползти, но птица снова отлетела.
Майк прорвался вперед, порывшись у себя в кармане. Он пришел с ножом в одно лезвие. Когда птица снова пикировала на Эдди, он замахнулся им быстрой, упругой дугой через один из когтей птицы. Нож вошел глубоко, полилась кровь. Птица отпрянула, а затем снова пошла в атаку, сложив свои крылья, падая, как пуля. Майк в последний момент упал на бок, ударив ее ножом. Он промахнулся, и коготь птицы ранил его запястье с такой силой, что рука онемела и по ней прошла дрожь, – рана, которая открылась, прошла до локтя. Нож улетел в темноту.
Птица летела назад с победным клекотом, и Майк прижался к лежащему Эдди и ждал наихудшего.
Стэн рванулся вперед к двум мальчикам, прижавшимся друг к другу на полу, когда птица вернулась. Он стоял, маленький и какой-то опрятный, несмотря на грязь, въевшуюся в его руки, штаны и рубашку, и вдруг выпростал руки необычайным жестом – ладонями вверх, пальцами вниз. Птица издала еще один крик и дернулась, планируя рядом со Стэном, промахнувшись на какие-то дюймы, лохматя его волосы потоком воздуха от крыльев. Он сжался в плотный комок, встречая лицом к лицу ее очередной заход.
– Я верю в ярко-красных танагр, хотя я и не видел ни одной, – сказал он высоким ясным голосом. Птица пронзительно закричала и совершила вираж в сторону, как будто бы он попал в нее. – И верю в калао и в новогвинейского жаворонка, и во фламинго Бразилии.
Птица пронзительно кричала, кружила и вдруг влетела в туннель с громким клекотом.
– Я верю в золотого орла! -кричал Стэн ей вслед. – И я думаю, что где-то действительно есть феникс! Но я не верю в тебя, поэтому на хер уходи отсюда! Уходи! Убирайся в ад!Он замолчал, и тишина показалась оглушительной. Билл, Бен и Беверли подошли к Майку и Эдди; они помогли Эдди встать на ноги, и Билл посмотрел на порезы.
– Ннеглубокие, – сказал он. – Нно, ддержу ппари, ввыглядят оони ддьявольски.
– Она разорвала мою рубашку, Большой Билл, – щеки Эдди блестели от слез, и он опять дышал с присвистом. Его варварский рев исчез; трудно было поверить, что он когда-либо был. – Что я скажу маме?
Билл слегка улыбнулся.
– Ппочему ббы нне пподумать об ээтом, ккогда ммы ввыберемся отсюда? Ссделай гглоток, Ээдди.
Эдди глубоко вздохнул и затем с присвистом выдохнул.
– Это было великолепно, дружище, – сказал Ричи Стэну. – Это было просто великолепно!Стэн весь дрожал.
– Никакой такой птицы, как та, нет, вот и все. Никогда не было и не будет.
– Мы идем! -кричал Генри сзади них сумасшедшим голосом, который теперь смеялся и выл и звучал так, будто что-то выползало из трещины в крыше ада. – Я и Белч! Мы идем, и мы схватим вас, молокососы! Вы не сможете смыться!
Билл закричал:
– Ууходи, Ггенри! Ппока еще есть ввремя!
Ответом Генри был дикий, бессловесный крик. Они услышали шум шагов, и внезапно Билла осенило: Генри был настоящий, он был смертный, он не мог быть остановлен ингалятором или книгой о птицах. Магия не действовала на Генри. Он был слишком тупой.
– Ппошли. Ммы должны оооставаться ввпереди ннего. Они снова пошли, держась за руки; рваная рубашка Эдди болталась позади него. Свет становился ярче, туннель больше. Когда он наклонялся вниз, потолок уходил вверх до тех пор, пока возможно было видеть. Теперь им казалось, что они идут вовсе не в туннеле, а проходят через гигантский подземный внутренний двор, приближаясь к какому-то циклопическому замку. Свет от стен стал бегущим зелено-желтым огнем. Запах сделался сильнее, и они начали чувствовать вибрацию, которая могла быть реальной, а могла быть и только в их воображении. Она была непрерывной и ритмичной. Это было биение сердца.
– Впереди конец! – крикнула Беверли. – Посмотрите! Глухая стена!
Но когда они подтянулись поближе, похожие на муравьев на этом огромном пространстве грязных каменных блоков, причем каждый блок больше, чем Бассей-парк, оказалось, что стена не полностью глухая. В ней была одна дверь. И хотя сама стена возвышалась над ними на сотни футов, дверь была очень маленькая. Она была не больше трех футов в высоту, такая, какую можно было увидеть в книжке сказок, сделанная из прочных дубовых досок, зашипованных между собой крест-накрест, и обитая железными планками. Это была, как они сразу поняли, дверь, сделанная только для детей.
Призрачно, в своей памяти, Бен слышал, как библиотекарь читала малышам: «Кто идет по моему мосту?» Дети наклоняются вперед, в их глазах блестит все прежнее очарование: будет ли монстр побежден.., или съест героев?
На двери была отметина, и около нее лежала груда костей. Маленьких костей. Костей Бог знает каких маленьких детей.
