– Ничего, – ответила Бев. – Некоторые ребята ничего не понимают.
Запинаясь и смущаясь, Бен спросил:
– Тебе было очень больно, когда он потянул тебя за волосы?
Она нежно улыбнулась ему в ответ, и в этот момент она уверилась в том, о чем раньше только догадывалась, – это именно Бен Хэнском посылал ей открытки.
– Да нет, не очень, – ответила она.
– Пошли в Барренс, – предложил Ричи.
Так они и сделали. Туда они и пошли, вернее, сбежали туда. Ричи потом подумал, что там неплохо было бы отдыхать летом. Беверди, как и Бен до встречи с компанией Бауэрса, никогда прежде здесь не была. Она шла между Ричи и Беном, все они дружно шагали по дороге. Ее юбка смешно морщилась, Ричи было приятно смотреть на нее, он даже испытывал спазмы в желудке. Браслет на руке Бев блестел на солнце.
Они прошли приток Кендускеага, где ребята строили плотину, бросая в него камни, свернули на другую дорогу и вышли на восточный берег речки. Слева Бей увидел два бетонных цилиндра, которые сверху были закрыты люками. Под ними через речку шли бетонные трубы. Тонкие струйки грязной воды вытекали из труб в Кендускеаг. "Л ведь люди берут из этой речки воду", подумал Бен, вспомнив объяснения мистера Нелла о канализационной системе.
Он почувствовал прилив безысходного гнева. Ведь раньше здесь, наверное, и рыба водилась. А сейчас попробуй поймай тут форель.
Никаких шансов. Скорее поймаешь кусок туалетной бумага.
– Как здесь хорошо, – вздохнула Бев.
– Точно, совсем неплохо, – согласился Ричи. – Ветерок отгоняет москитов.
Он посмотрел на нее с надеждой:
– Сигареты есть?
– Нет, – сказала она. – У меня было несколько штук, но я выкурила их вчера.
– Очень плохо, – сказал Ричи.
Налетел сильный порыв ветра, они увидели, как прошел пассажирский поезд.
Сначала показались бедные домишки мыса Олд, потом бамбуковые заросли на противоположной стороне Кендускеага, а потом при выходе из Баренца – гравийная дорожка, которая вела к городской свалке.
На мгновение Ричи мысленно вернулся к истории с Эдди – этот сумасшедший в заброшенном доме на улице Нейболт. Он постарался забыть об этом и повернулся к Бену.
– Что тебе больше всего понравилось в фильме, Хейстак?
– Хм? – Бен повернулся к нему, смущенный, думая о своем, он разглядывал ее профиль.., и синяк на ее щеке.
– Ну, в этом фильме. Что тебе больше всего понравилось?
– Мне понравилось, то место, где Франкенштейн начал бросать людей крокодилам, которые жили под домом, – сказал Бен. – Это мне здорово понравилось.
– Да, это было что надо, – сказала Бев и поежилась. – Не выношу таких вещей. Всяких крокодилов, акул, пираний.
– Да? А что такое «пиранья?» – заинтересовался тут же Ричи.
– Крошечная такая рыбка, – пояснила Беверли, – но у нее много крошечных очень острых зубов. И если зайти в реку, где живут такие рыбы, то они обглодают человека до косточки.
– Я смотрела фильм о них. Там люди хотели перейти реку, но мост был разрушен, – сказала она. – Тогда они привязали к корове веревку и пустили ее в воду, и пока пираньи ели эту корову, они переправились через реку. А как стали тащить корову из реки, то увидели – один скелет от нее остался... Мне потом целую неделю снились кошмары.
– Знаешь, мне бы хотелось иметь пару таких рыбок. Я бы разобрался с этим Генри Бауэрсом, пустил бы их ему в ванну.
Бен захихикал:
– Не думаю, что он когда-нибудь принимает ванну.
– Не знаю, принимает ли он ванну, – сказала Беверли, – но точно знаю, что нам нужно быть осторожными сейчас, эти парни могут нас где-нибудь подстеречь. – Она тронула рукой свой синяк на щеке.
– Это мне досталось от отца за разбитые тарелки. Думаю, за неделю пройдет.
Все помолчали. Никто ничего плохого не сказал, все приняли ее слова спокойно. Лотом молчание нарушил Ричи. Он опять вспомнил кино и сказал, что ему больше всего понравилось то место, где подросток-оборотень расправился со злым гипнотизером.
Потом они стали говорить о фильмах вообще. Они смотрели фильмы ужасов постоянно, вспомнили фильм Альфреда Хичкока, который шел по телевизору в течение почти часа. Бев сорвала маргаритку, росшую на берегу реки. Она приложила ее сначала к подбородку Ричи, а потом к подбородку Бена, чтобы посмотреть, идет ли это им, и сказала, что идет. Когда она прикладывала к ним цветок, оба чувствовали легкое волнение от ее прикосновения и от запаха ее волос. На одно мгновение ее лицо оказалось рядом с лицом Бена, но этого было достаточно, чтобы потом всю ночь он вспоминал ее взгляд.
Они услышали приближающиеся по дорожке шаги и замолчали. Все трое резко обернулись, а Ричи вдруг с тоской подумал, что отходить им можно разве что к реке. Бежать было некуда.
Голоса приближались. Ребята вскочили, Ричи и Бен совершенно автоматически встали перед Беверли.
Кусты в конце дорожки зашевелились, и из-за них вдруг появился Билл Денбро. С ним был еще какой-то мальчик, которого Ричи знал меньше. Его звали Бредли, он сильно шепелявил. Возможно, они шли в Бангор к логопеду, подумал Ричи.
– А, привет, старик Билл! – сказал он и добавил голосом Тудли:
– Мы рады видеть вас, мистер Денбро.
Билл посмотрел на них и усмехнулся – и в голове у Ричи промелькнула мысль, что это неспроста, когда Билл перевел взгляд с Бена на Беверли, а затем на Бредли, так, кажется, звали этого парня. Глаза Билла, казалось, отметили тот факт, что Беверли была с ними. А глаза этого самого Бредли ничего не говорили. У него были свои мысли. Он мог сегодня делать, что хотел, мог пойти в Баренс, никто не запретил бы ему этого, жаль вот только, что в Клубе неудачников нет мест, правда, он уже состоял в кружке детей с задержкой речи.
