А когда уезжала, поклялась никогда не возвращаться.
Никогда не говори никогда. Эти три слова снова и снова всплывали в моей голове с момента, как я приняла решение вернуться домой. Я все еще не могла поверить, что и правда сижу здесь, сделав все то, что обещала себе не делать.
С самого детства я была убеждена, что в гостинице обитали привидения. А как иначе? Особняк в Грегорианском стиле и старинный каретный сарай были старше самой земли, которую использовали для строительства подземной железной дороги. По слухам, он также был заполнен ранеными и умирающими солдатами после кровавого сражения при Энтитеме.
По ночам везде скрипели половицы. Холодные порывы сквозили по комнатам. Но больше всего меня пугала старая лестница для прислуги. Казалось, везде по стенам, покрытым обоями, скользят тени. Если приведения и существовали, то гостиница «Скарлет Венч» должна быть ими заполнена. Сейчас, в возрасте двадцати девяти лет, как взрослая женщина, я была уверена, что так и есть.
Но теперь тут были совсем другие призраки.
По коридорам, полированным полам и темным лестничным пролетам верхнего этажа неслышно скользил призрак десятилетней давности прежней Саши Китон, той, что жила здесь до того… то того, как Жених появился в городе, в котором ничего никогда не происходило, и не разрушил все.
Я клялась самой себе, что никогда больше не вернусь в этот город, но, как любила говорить бабушка Либби: «Никогда не говори никогда».
Вздохнув, я оттолкнулась от стены и осмотрела коридор.
Возможно, я бы не отреагировала так остро, если бы не услышала в новостях по радио сообщение, что пропала девушка из Фредерика. Я услышала лишь ее фамилию — Бэнкс. Она работала медсестрой в Мемориальной Больнице. Муж видел ее в последний раз, когда она уходила на работу.
Дыхание снова перехватило, и холод пробежался по коже. Фредерик был совсем недалеко от округа Беркли. Без пробок до него можно добраться за сорок пять минут. Казалось, мои пальцы заледенели, поэтому пришлось размять их.
Один пропавший человек — ужасно и грустно, это трагедия вне зависимости от обстоятельств. Пропажа нескольких людей была уже главной новостью и пугающей закономерностью…
Сосредоточившись на дыхании, я остановила поток убивающих мыслей. Пропавшая женщина никак не связана со мной. Это очевидно. Одному богу известно, как хорошо я понимала, насколько может травмировать пропажа человека, и я очень надеялась, что женщину найдут живой и здоровой, но ко мне это не имело никакого отношения.
Или к тому, что случилось десять лет назад.
Порыв холодного январского ветра прокатился по крыше и привел меня в чувства. Сердце все еще сильно билось. Я чувствовала себя мышкой в комнате полной голодных кошек. Это было…
Телефон зазвонил, вырывая меня из потока тревожных мыслей. Я наклонилась к своей объемной сумке и принялась шарить рукой внутри до тех пор, пока не нащупала смартфон. Достав его, я улыбнулась, увидев номер на определителе.
— Саша, — сказала мама, как только я ответила на звонок. От ее смеха моя улыбка стала еще шире. — Ну, где же ты пропадаешь? Я увидела твою машину снаружи, но тебя нигде нет.
Я немного поморщилась.
— Наверху. Вышла из машины и направилась ко входу, но… — я не хотела договаривать и признаваться в том, как сильно разнервничалась.
— Хочешь, я поднимусь? — тут же спросила мама, и я крепко зажмурилась.
— Нет. Я уже в порядке.
Последовала пауза.
— Саша, детка, я… — мама снова затихла, и я могла лишь гадать, что именно она хотела сказать. — Я рада, что ты наконец-то дома.
Дома.
Большинство двадцатидевятилетних восприняли бы провалом в жизни то, что им пришлось вернуться домой, но со мной все было совершенно иначе. Возвращение домой было для меня подвигом, шагом, на который трудно было решиться. Я открыла глаза и сделала еще один глубокий вдох.
— Я спускаюсь.
— Я так и думала, — мама снова рассмеялась, но уже немного нервно. — Я на кухне.
— Ладно, — я покрепче сжала телефон. — Сейчас подойду.
— Хорошо, милая, — мама повесила трубку, и я медленно положила телефон обратно в сумку.
Мгновение я стояла на месте, словно приросла к полу, а потом коротко кивнула сама себе.
Наконец время пришло.
Я спускалась этаж за этажом.
Внутри все было совсем не так, как я запомнила. Наконец, я добралась до холла, под впечатлением от изменений, произошедших за последние десять лет.
С сумкой в руке я медленно обходила первый этаж. Вазы, заполненные искусственными орхидеями, были новыми, а старые кресла для гостей около стойки регистрации пропали. Две большие комнаты объединили в одну огромную. Обои в цветочек сменились успокаивающей серой краской, а старомодные стулья с вельветовой обивкой — изящными и белыми, с резными деревянными спинками. Они стояли около стола, чтобы людям было удобно беседовать. Кирпичный камин тоже реконструировали и покрасили в белый цвет.
Еще один сюрприз ждал меня в столовой гостиницы. Огромный стол, который вынуждал всех постояльцев ужинать вместе, пропал. Он никогда мне не нравился, потому что всем было неловко. Теперь в большой комнате стояли пять отдельных столиков, покрытых белыми скатертями. Камин в этой комнате был сделан так же, как и в большой. За стеклом виднелось пламя. В этой комнате также был бар с напитками и удобные кресла у камина.
Гостиница «Скарлет Венч» наконец шагнула в XXI век.
Разве мама упоминала об этом в разговорах? Мы много говорили по телефону, и мама несколько раз навещала меня в Атланте за прошедшие десять лет. Она должна была упоминать об этом. Наверняка так и было, но я взяла за правило ограждать себя от любой информации об этом городе и, видимо, вычеркнула слишком многое.
Было невероятным увидеть все это и понять, как сильно я отдалилась от семьи.
В горле образовался твердый ком, а к глазам подступили непрошенные слезы.
— Боже мой, — пробормотала я, вытирая глаза тыльной стороной ладони и часто моргая. — Так. Соберись.
Сосчитав до десяти, я прочистила горло и кивнула сама себе. Я была готова ко встрече с мамой. Наконец я смогу сделать это, не сорвавшись и не начав плакать, как голодный обиженный младенец.
