— Всё-таки да, то есть Паулина... Ведь ее звали Паулина?
— Да, — сказала фру.
— Так вот она рассчиталась за тебя. Впрочем, твоими же деньгами. Ты не должен ни одной душе. Разве ты об этом ничего не знаешь?
— Нет. Я ровно ничего не знаю. Моими деньгами, говорите вы?
— Как?! Ты даже этого не знаешь? Но ведь много денег ещё осталось, насколько я слышал.
Август встрепенулся:
— Так, может быть, фабрика стала работать?
— Где же ты был все это время? — спросил доктор. — Какая фабрика? Об этом я ничего не знаю. Разве там была фабрика, Эстер?
— Да. И у тебя были акции там, но потом тебе вернули деньги.
— Может быть, они её продали? — спросил Август. — Это было бы глупо. Если б я там был, этого никогда бы не случилось. Это была отличная фабрика, насколько я помню, со стальными балками внутри и под железной крышей.
— Одним словом, ты выиграл крупную сумму денег, — сказал доктор. — В лотерею, или не знаю уж как. Эстер, ты, верно, лучше об этом осведомлена?
— Да, крупную сумму. Паулина распорядилась ею.
— А, так! — сказал Август.
Доктор поглядел на часы:
— Нам пора, у меня приём с четырех часов. Приходи к нам, Август, мы расскажем тебе всё, что знаем. Я помню, в прежние времена у нас бывали с тобой разговоры. Право, очень приятно встретиться с тобой опять. Как?! Ты действительно ничего не помнишь? Разве это было так давно? Когда же это было, Эстер? Ну, впрочем, всё равно. Ты опять ездил в Южную Америку? Приходи же к нам. У нас два мальчика, им будет очень интересно.
И доктор и фру попрощались с ним за руку и ушли.
У рабочих сильно разгорелось любопытство, и они позволили себе задать старосте кое-какие вопросы. А староста — зачем бы он стал отрицать? — сообщил, что это его старые знакомые, друзья из прежних лет, когда и он представлял кое-что! Старика словно что-то подтолкнуло кверху, к нему вернулось его имя, он опять стал Августом, человеком, и узнал самого себя. Как это было давно! Это было как во сне. Да, это были его знакомые, его лучшие друзья...
— И жена тоже? — спрашивали они.
— Жена? То есть Эстер? Как же! Она много раз сидела у меня на коленях, я её крёстный.
— Она красива, как тролль.
— И я, пожалуй, могу приписать себе честь, что соединил эту пару.
— То есть как? Он не хотел на ней жениться?
— Нет, всё к тому шло, но всё-таки мне пришлось вмешаться.
Франсис: — А, он без женитьбы хотел её заполучить?
Адольф: — Франсис, ты свинья! Она не таковская.
— Нет, — подтвердил Август, — в этом отношении она всё равно как самая важная дама в золоте и шёлку.
— Как странно это бывает! — сказали они. — Вот ты опять их встретил.
— По-вашему выходит так. Но, конечно, я давно знал, что они были здесь, я только не хотел, чтобы они меня узнали.
— Почему же нет, староста?
— Как-то нехорошо выходит. Я им неровня.
— Ну ты достаточно хорош. — Они старались поставить его на должную высоту.
Но он уклонялся:
— Нет, теперь я ничто. В прежние времена другое дело. Тогда у меня была большая фабрика и несколько сот человек под моим началом.
— Неужели так было?
— Больше я ничего не скажу, — пробормотал Август и снова принялся рыться в ящике с инструментами.
Встреча с докторской четой вселила в Августа бодрость и заставила его призадуматься. Он имел право на деньги, — сказали они, — он заплатил все долги в Полене, и осталась ещё изрядная сумма. Сколько же у него было денег?
Правда, он и до этого не был нищим. Сегельфосс — отличная остановка на его пути. Харчи и квартира с самого начала, а теперь ещё шеф подарил ему порядочную сумму. Но что это было для человека вроде Августа, привыкшего мерить на южноамериканский аршин? После того как он разослал почтовые извещения за границу, — а стран было так много и ни одну из них нельзя было пропустить, — у него осталось совсем немного средств. Кое-что ушло на зелёную с красным материю для Вальборг из Эйры, потому что муж её, Иёрн Матильдесен, лежал с больными ногами и был нищим. Немного пришлось истратить на лошадь Тобиасу в Южной деревне, у которого был пожар. Одно к одному, деньги текли, как вода. Кое-что он проиграл в карты. Да, в карты. Этому нечего удивляться. Неужели кто-нибудь думает, что карты и спекуляция противны натуре Августа, вызывают у него отвращение? Ставить на карту, рисковать и терять, пытать судьбу, играть...
Он самым невинным образом ввязался в игру. По вечерам его каморку навещали и дворовый работник Стефан, и кое-кто из городских мелких торговцев. Что же лучшее могли они придумать? Этот старый На-все-руки шатался по всему свету, и, боже, чего только не видели его глаза, каких людей и птиц, какую торговлю и прогресс, какие разнообразные сорта деревьев, горные цепи! И всё это дико, нелепо, без всякого порядка и меры. Приходил также и цыган Отто Александер; он приходил каждый раз, когда освобождался от копчения лососей со Старой Матерью. Быстрые глаза цыгана шныряли по всей комнате Августа, как-то раз он заметил на полке толстую, большую книгу и совсем маленькую. Так это началось:
— Что это за книга, На-все-руки? — спросил он о большой книге.
— Это русская библия, — отвечал Август.
