— Речь идёт о наследстве или ещё о чём-то в этом роде в Полене. Это-то я могу сообщить.
Август делает широкий жест:
— У меня столько всего в Полене: целый квартал домов, рыболовные снасти, фабрика, крупная фабрика. Уж не хочет ли государство присвоить себе мою фабрику?
— Нет, могу вас утешить, что это не так. Но большего, к сожалению, я не смею открыть.
— Вы сказали — от девяти до трёх? — Пишет. — Спустя два-три дня? — Пишет.
Молодой человек: — При сём передаю вам в собственные руки письмо. Итак, сегодня уже слишком поздно, контора уже закрыта. Но в другой раз в ваших же собственных интересах — явиться к нам без опозданья.
И затем этот юный норвежский бюрократ, этот маленький будущий государственный муж удалился.
А теперь, следующим номером, завернул аптекарь Хольм. Он поздоровался с Августом, как со старым знакомым, и пошутил:
— Письмо от короля?
Август бросил письмо нераспечатанным на мешок с цементом и несколько небрежно сообщил:
— Пустяшное письмо. Только о том, что я должен явиться в контору окружного судьи и получить там некую сумму денег.
— Некую сумму? В наше время?
— Положим, я ждал эти деньги целую вечность. А вы, аптекарь, вышли погулять?
— Да, я всё хожу и хожу и делаю идиотские прогулки. Послушайте, Август, я пришёл к вам с поручением от фру Лунд. Вы знаете, она осталась совсем одна, и она просит вас, когда у вас будет время, заглянуть в докторскую усадьбу.
— Слушаюсь, — сказал Август.
— Она получила телеграмму от доктора и хочет поговорить с вами.
— Я схожу к ней сегодня же.
— Благодарю вас.
Аптекарь Хольм отчалил. Он идёт для того, чтобы идти, идёт быстро, оставляет за собой всю Южную деревню, приходит в соседний округ и наконец, после нескольких часов ходьбы, заворачивает домой. Этот парень умеет гулять.
Хольм находится в самой середине Южной деревни на обратном пути, когда вдруг останавливается. С ним что-то происходит. Сладкое чувство, розовый огонь пробегает по его жилам. Другой на его месте не заметил бы, но странствующий Хольм остановился, он повернул и прошёл кусок дороги обратно. И когда он, наконец, сидел дома и раскладывал пасьянс, он все ещё чувствовал себя размягчённым этим сильным впечатлением.
На другой день он пошёл к жене почтмейстера и рассказал ей, что с ним случилось. Он гулял вчера по окрестностям и забрёл в так называемую Южную деревню. Когда он шёл уже домой, он услыхал нечто и разом остановился: на небольшом холме стояла женщина и зазывала домой скот. Что случилось? Ничего — и всё-таки что-то, нечто необычайное: чудесный призыв, обращённый к небу. Бесподобно! Он пошёл обратно и подстерёг женщину, когда она спускалась с холма, худая и бледная, около сорока лет, зовут её Гиной, Гиной из Рутена. Он проводил её до дому и разговаривал с ней. У неё муж и дети, и не то чтобы нищета, а что-то в этой роде, крошечный дворик весь в долгах. Муж имел обыкновение помогать музыкантам и подпевать во время танцев, но теперь он больше не хочет петь песен, потому что он вторично крестился и стал евангелистом. И по той же причине и жена его не хочет ничего петь, кроме псалмов, да она, пожалуй, ничего больше и не умеет.
— Но боже, фру, если б вы знали, какая красота! — восклицает Хольм. Она знает все псалмы наизусть и сидела и пела их, а голос лился рекой. Знаете, что я сказал? «Иисус Христос». Смешно, не правда ли?
— Какой у неё голос?
— Альт как будто бы.
Жена почтмейстера по привычке сидела с откинутой назад головой и полузакрытыми глазами, — она была очень близорука, — но слушала внимательно и наконец сказала;
— Я постараюсь повидать её.
— Конечно. Гина из Рутена. Маленький дворик в Южной деревне. Я сказал ей: пусть она и её семья хворают сколько им угодно, я даром буду давать им лекарства. Ха-ха, странное признание, но зато чистосердечное.
— Это далеко?
— Нет. Но ведь мы можем пойти к ней вместе?
— Да, если вы обещаете хорошо себя вести.
— Что?! — восклицает он. — Посреди дороги?
— Я вам не верю.
— Другое дело здесь, — говорит Хольм и осматривается по сторонам.
— Вы с ума сошли!
— В моих объятиях...
— Замолчите!
— Вот в эту дверь.
— Ха-ха, хороши бы мы были! Ведь это кухня.
— Вот видите, к чему это ведёт. Вы до сих пор держали меня в неведении. Я хочу сказать — относительно двери.
— Молчите! Вы ничего не хотели сказать. А относительно женщины? Когда мы пойдём?
