— Это вы, фру, делаете вашего мужа таким одиноким?
— Я сама одинока, — отвечает фру.
Почтмейстер: — Да, ты одинока. Но вы — художники и музыканты, вы не так уж одиноки. У вас искусство, пение, гитара.
— А ты рисуешь.
— Я? Рисую?! — воскликнул почтмейстер.
— Конечно, ты рисуешь. Ну, а теперь ты придёшь в бешенство из-за того, что я это сказала.
— Ну, в бешенство, не в бешенство, а всё-таки ты мне обещала, что не будешь этим шутить.
— Так, значит, вы рисуете? Я этого не знал, — сказал аптекарь.
— Я вовсе не рисую. Если б было хоть сколько-нибудь подходящее место в Геллеристинген, я бы перевёлся туда.
— Ха-ха-ха! — засмеялась фру. Она, казалось, гордилась своим мужем и прижала к себе его руку.
Они подошли ко двору. Нигде не слышно ни ребёнка, ни собаки, повсюду тишина. В окно виднелась женщина с обнажённой верхней половиной туловища, работавшая над чем-то белым, что лежало у неё на коленях. У неё были вялые и отвислые груди.
Они остановились.
Фру спросила:
— Что же мы стоим? — И нацепила на нос пенсне. — Боже! — воскликнула она.
Аптекарь: — Да, что же мы стоим? Насколько я вижу, эта дама занялась изучением жизни насекомых на своей сорочке.
— Ах, вовсе нет. Она её шьёт, кладёт заплату.
Почтмейстер тихо добавил:
— Уважение к бедности!
Фру: — Теперь она увидела нас.
— Да, — ответил на это Хольм. — Но она не торопится одеваться. Должен признаться, что я не знал, что они до такой степени «подземные». А не то бы...
— А что? Что вы ворчите? Вот и дети появились.
— Да, да. И вполне человекообразные существа.
— Почему это вы вдруг сделались таким циником? — спросила фру. — Вы, вы ведь кормили в гостинице голодных детей.
— Что такое?
— Да, мне говорили.
— Но какое отношение имею я к этому? — закипятился аптекарь. — Это дело хозяина гостиницы.
— Пойдите и узнайте, можно ли нам войти!
Им разрешили войти, и они вошли. Но почтмейстер пожелал побыть ещё немного на воздухе.
Он пошёл прямо по лугу. Там стоял человек и чистил канаву. Это был Карел, крестьянин из Рутена. Он был босиком и стоял по колено в воде и жидкой грязи.
— Бог в помощь! — поздоровался с ним почтмейстер.
— Спасибо! — отвечал Карел и поглядел на него.
У него было весёлое лицо, при первом удобном случае расплывавшееся в улыбку. Глядя на него, нельзя было сказать, что он серьёзно настроен и крестился вторично.
— Только не знаю, насколько бог мне помогает, — канава каждый год зарастает опять. А осенью здесь столько воды, что хоть мельницу ставь.
Почтмейстер заметил на лугу пруд, небольшое озеро.
— А нельзя разве осушить этот пруд?
— Отчего же нет? Если мне когда-нибудь достанется эта земля, я сделаю её сухой, как пол в избе.
— А как здесь глубоко?
— Теперь, летом, в самом глубоком месте мне по колено. А под водой отличный чернозём.
— Ты должен спустить эту воду, Карел.
— Непременно должен.
