— Дорогая моя, может быть, и не прекратятся, а наоборот, увеличатся. Но с моей стороны несколько подло продолжать принимать их. Вы не находите?
— Да, но на что будете вы жить с... я хочу сказать: когда вы женитесь на...
— О, с ней это совсем другое дело! Мы уже говорили об этом. Она молодец. Во-первых, у неё опыт, а во-вторых, она такая от рождения. Чудесный человек, скажу я вам.
— Вы влюблены?
— Больше того: я люблю её. И кроме того, ведь надо же когда-нибудь жениться.
— Она согласна?
— Да.
После непродолжительного молчания фру говорит осторожно:
— Но всё-таки, подумали ли вы обо всём, вместе взятом? По-моему, вы всё-таки губите себя.
— О чём — вместе взятом, фру?
— Если вы не рассердитесь на меня, то я скажу, пожалуй. Об её отношениях. Вы поняли меня?
Хольм сделал руками отстраняющий жест:
— У меня нет буржуазных предрассудков, если вы целитесь в этом направлении.
— Я не целюсь ни в каком направлении, — отвечает фру. — Мне вы не нужны. Но ваш случай является для меня загадкой. Каким образом вообще началась вся эта ваша история с ней?
— Судьба! — сказал Хольм.
— А разве она не слишком... я хочу сказать...
— Нет, — отвечал Хольм, — мы одних лет.
— Сколько же ей лет, по её словам?
— Семьдесят. Но помимо моложавости у неё есть нечто, выгодно отличающее её от женщин, которым ужасно хочется быть возможно моложе.
— Благодарю вас!
— Это — её полнейшая естественность и человечность, как внутренняя, так и внешняя, свежесть, чувственность, нежность, которых она не скрывает. Я не видал ничего подобного. Вы её знаете?
— Чуть-чуть.
— Я-то её знаю, — сказал Хольм. — Нос немножко с горбинкой, глаза зеленоватые и становятся маленькими и влажными, когда она смеётся, большой, но тонко очерченный рот, чудесный, губы коричневые и полные...
— Я же говорю вам, что почти не знаю её.
— Высокая грудь, полные губы...
— Ещё раз...
— Жадный рот, волосы, — совершенно ни к чему столько волос одному человеку, — но рот...
— Так, так! Знаете, что я вам скажу, — говорит вдруг фру деланно оживлённым тоном. — Карел из Рутена здорово выучился играть на вашей гитаре.
Хольм даже привскочил:
— Неужели? Карел из Рутена? Ну да, весь дом у них музыкален. Вы предложили мне стакан портвейна, фру?
— Простите меня, но только в шутку. На самом деле у нас нет средств иметь портвейн. А вы поверили?
— Пожалуй, что нет. Простите. Это хорошо, что я оставил у него свою гитару. У Карела, я хочу сказать. Как же вы узнали, что он выучился играть?
— Мы с мужем ходили в Рутен.
— Без меня! — сказал Хольм.
— Да, но без всякого дурного умысла. У моего мужа было там дело. Он помог Карелу получить какие-то деньги из общественной помощи, чтобы осушить на них пруд.
— Ваш муж это сделал?
— Да. И Карел был так этим доволен, что бросил работу и сыграл нам на гитаре.
— Чёрт знает что за молодчина этот ваш муж, раз ему так легко дают деньги!
— Да, и ему пришлось идти не дальше, как в земельное управление, в самой деревне. Конечно, муж мой умный и дельный человек. А вы в этом сомневались?
Хольм улыбнулся.
