— Милая, сможешь организовать нам воду? Маэр целый день не пил. Да и нам бы помыться.

Девушка грустно покачала головой,

— Нет, Лохем. Воды не будет.

Он неверяще всматривался ей в лицо,

— Так это была правда?

Дара достала кинжал из книги, стала вертеть его за рукоятку, воткнув острие в обложку.

— Все изменилось, правда?

— Да, — кивнул воин, — Вон отец Дарину посох отдать хочет.

Девушка подняла на него усталые глаза,

— Хочет, значит отдаст. Но не сейчас. Рано еще. Зависти много.

— Что это значит?

— Потом поймешь. Давай спать. Я устала, — и она свернулась на шкуре, зажав в руке рукоять кинжала.

— Дара, — шепнул ей воин, — Зачем тебе кинжал? Я рядом. Я буду защищать тебя!

— От этого не защитишь, — прошептала девушка, засыпая. А он еще долго сидел у костра, пытаясь понять, как получилось, что в его простой и ясной жизни вдруг все так запуталось.

В племя они вернулись к полудню следующего дня.

Хаварт встретил их у входа в стан, помог Даре слезть с лошади, пожал руку Лохему, и повел дочь к ней в шатер.

— Отдохни, девочка, — сказал он, распахивая убранное для нее жилище. Сегодня вечером устроим праздник в честь твоего возвращения.

Дара опустилась на циновку под навесом, не входя в шатер, посмотрела вдаль.

— Как ты? — отец стоял рядом, всматриваясь в ее родные, но такие забытые черты лица, — заострившиеся скулы, повзрослевший взгляд, и черное-белое облако Тьмы над головой, как будто сцепившееся своими противоположностями. Внутри этого облака мерцала темная аура ребенка.

— Как она это выдерживает? — подумал он.

Дочь подняла глаза, улыбнулась вымученно,

— Не думаю, что это хорошая идея, отец!

— Какая именно?

— Праздник.

— Почему? Твои братья уже два дня на охоте. Должны были вернуться еще вчера вечером.

— Дарин с ними?

— Да, он очень хотел поймать к твоему возвращению дикую козу. Ты же любишь козлятину.

— Козлятину… — слезы побежали по ее щекам, — Коза, наверное, будет. Хорошо, что не та, которую я отпустила…Коза будет. А праздник вряд ли.

Отец, наклонившись, провел пальцем по ее щеке, стирая влагу,

— Ну, что за глупости? Это твое состояние на тебя так действует. Твоя мама во время беременности тоже всегда была очень чувствительной, — голос его прервался.

Дара схватила его за руку, прижалась к ней щекой,

— Я так скучала, отец!

По его щекам покатились безмолвные слезы; он застыл, прижимая к себе ее голову.

— Я так хотел, чтобы у тебя все было хорошо, моя Йошевет!

Она улыбнулась сквозь пелену,

— Это и было хорошо, отец. Но как ты можешь? Ты, признающий идеальность строения всего мира! Как ты можешь не принимать то, что уготовано мне?

Вождь стоял не двигаясь, гладя её по волосам,

— Я всего лишь человек, Йошевет. Всего лишь человек.

Я лежала в шатре, вновь и вновь прокручивая в голове события последних месяцев. Как много всего произошло! И как мне к этому относиться? Иногда я снимала браслет князя, проводя пальцем по меткам на руке. Черная полоса не потускнела, не закрылась белой. Казалось, они все больше и больше переплетались, образуя равномерный узор. И я знала, что это значит.

Шкуры, выделанные Хаэлем, которые Лохем свалил на циновку под навесом, я занесла внутрь, и теперь валялась на них бездумно вертя в руках кинжал, что уже входило у меня в привычку, то доставая его из ножен, то снова пряча. Ножны эти, сделанные Краем, походили на небольшой изящный мешочек, изогнутый с одной стороны, точно по форме ножа, в который был вставлен осколок солнечного камня. Мне их принес Лохем, подвесив на небольшой кожаный пояс. Внезапно, привлеченная шумом, я села. Что бы это могло быть? Встала, прицепила кинжал к поясу, отодвинула полог.

К шатру отца, где под навесом сидели мужчины, приближались Гарон с Рамом, в окружении ребятишек. Между мужчинами, привязанная к шесту за ноги, болталась туша козы. В руках Рам нес тряпку.

Я опрометью выскочила из шатра, бросаясь им наперерез, нарушая все правила, крикнула раньше, чем отец успел открыть рот,

— Где Дарин?

— И тебе здравствуй, сестра, — мужчины остановились, уставившись на мой живот,

— Ты беременна? — Гарон почесал нос

— Значит Дарин не обманул? — Рам выглядел растерянным.

— Где он?

Мужчины опустили свою ношу на землю, подошли к шатру вождя.

Гарон нахмурился, — Не нужно было брать его с собой. Не охотник он. Мы оставили его сторожить припасы. А когда вернулись, — нашли лишь кусок его рубахи, — брат протянул отцу окровавленную тряпку.

— Возможно горный лев утащил его, — Рам стоял, опустив голову.