«Воры! — думал он, ошеломленный, — но ведь это кошмар. Я оказался в логове грабителей! — стон вырвался из его груди — Я был на волоске от гибели!»
Завязалась оживленная беседа о негодных людях. Тесть внес в разговор свою лепту, изложив теорию о том, что всего безопаснее жить именно в доме, где поселились воры. — Мы, — сказал он, — можем спать спокойно, поскольку воры нас стерегут.
— Что верно, то верно, — согласилась соседка, — но как подумаешь об этом…
Тесть сказал, мол, он уже давно чуял что-то неладное.
И пояснил: — Я замечал, как эти молодчики, что живут в каморке по соседству с нами, приносят домой к ужину свертки с эментальским сыром, сардины, угорский сервелат. И каждый раз это предвещало появление в доме криминальной полиции. Это уже третий случай. Воры всегда, когда им удается обтяпать какое-либо дельце, едят деликатесы. — Соседка ушла, довольная тем, что ей удалось сообщить столь интересную новость.
Тесть задумался и хотел было изложить некоторые мысли о недостаточной безопасности и о безобразиях, творящихся в доме. Он намеревался пуститься в рассуждения о том, что двери следует хорошенько запирать и ни одного чужака, появившегося на лестнице, не оставлять без должного внимания. Но зятю опротивела его физиономия, вся в складках, точно гармошка. Он презирал его нафабренные усы, торчащие словно щетина над заскорузлыми губами. Но больше всего зятя выводила из себя его круглая голова с низким лбом, за которым гнездились властность, упрямство и вспыльчивость. Чтобы избежать разговора, зять наскоро доел ужин и удалился в свою комнату. За ним тут же последовала его супруга.
4
Ей он сказал: — Будь, что будет, но я не собираюсь провести остаток жизни под звездой на потолке. Я не желаю выслушивать сетования тещи на дороговизну продуктов. Я не желаю быть жертвой разглагольствований тестя. Мне тоже хочется жить. Почему я все время должен смотреть на нижние юбки, развешанные по стульям, на банки с домашними компотами, красующиеся на шкафах наподобие крепостных зубцов? Неужели меня вечно должен преследовать горшок с салом, для которого не нашлось другого места, кроме как на рояле, рядом с майоликовой вазой, где тесть держит трубочный табак? И почему я должен смотреть на то, как дверь сама собой открывается, будто через нее проходят души давно почивших тестей, которые не обрели загробного покоя, поскольку в этой жизни не успели сполна изложить свои взгляды касательно воров?
— Да уж, эти воры, — подхватила супруга, решившая ковать железо, пока горячо. — А еще называется город! Хорошо же здесь пекутся о безопасности граждан! Разве порядочные люди могут жить в доме, где свила гнездо воровская шайка? Я хочу жить в собственной квартире. Я хочу, чтобы моя кухня сверкала белизной. У меня сердце кровью обливается, когда я вижу, как неаккуратно обращаются здесь с посудой. Но как быть? Переезжать ты отказался, потому что опасаешься соседей — скандалистов.
— Думаю, ты меня не так поняла, — отозвался чиновник. — Просто я выразил неудовольствие по поводу того, что люди напиваются. Я утверждаю: среди простолюдинов процветает пьянство и дебоширство, хотя в целом народ наш нрава кроткого и открытого. Я мечтаю вырваться из этого воровского логова. Я хочу переехать в тот район и надеюсь, ты не станешь противиться моему желанию.
— Я всегда делаю так, как ты хочешь, — сказала супруга. — Раз ты решил, что нам следует переехать, так и будет. Только потом меня не упрекай. Я пригласила нашего будущего хозяина посетить нас, поскольку необходимо заключить контракт о найме.
— Пусть приходит. Я приму его как полагается.
Глава четвертая
1
И вот однажды в прихожей раздался звонок, и на пороге появился человек в полицейской форме. Его сопровождала высокая костлявая женщина с гладко зачесанными волосами, стянутыми узлом в форме восьмерки. Полицейский осведомился, дома ли пан Сыровы?
— Ох, господи, — перепугалась теща, — а зачем он вам?
— У меня к нему дело.
— Тогда проходите. Он дома, — сказала теща, которую вид полицейского в форме привел в смятение. — Индржих, — крикнула она в комнату. — К вам пришли.
— Сержант полиции Фактор, а это моя супруга, — отрекомендовался пришедший.
— Вот как! — воскликнул чиновник, потирая руки. — Мария, поди сюда, к нам гости.
Плечистый сержант ухватил чиновника за руку и принялся трясти его, точно грушу. Невозможно себе представить более непохожих людей, чем эти двое. Чиновник стоял рядом с полицейским, словно воробей рядом с голубем-ватютенем, старательно выпячивая свою цыплячью грудь.
Вошла супруга, и полицейский зычно произнес «целую руку». Вслед за ним пропищала «целую руку» костлявая женщина. Полицейский уселся на предложенный ему стул, а его жена — в кресло, сложившись при этом, точно складной метр.
Дверь, угадав, что теще будет весьма любопытно знать, о чем пойдет речь, распахнулась настежь.
2
Обнаружилось, что полицейский — человек чрезвычайно разговорчивый и любит выражаться изысканно.
— Да, — начал он, — стало быть, так, ежели мы, так сказать, договоримся, я буду вашим хозяином, а вы моими жильцами.
— Совершенно верно, — подтвердил чиновник.
— Я, — продолжал полицейский, — человек открытый. Я не люблю ходить вокруг да около и толочь воду в ступе. Мое единственное желание — ладить с людьми. Можете спросить обо мне кого угодно, каждый вам скажет: сержант Фактор — человек, который занят своим и не сует носа в чужие дела. Всю свою жизнь я работал вот этими руками, — он продемонстрировал свои волосатые руки, — и экономил, как мог. Теперь я приобрел у города земельный участок, на котором построю собственный дом. Должен вам сказать, что и в свободное от дежурства время я не сижу без дела, шью вместе с женой галстуки, которые мы потом продаем вразнос. Я не теряю попусту ни минуты, потому как хочу кое-чего в жизни достичь.
— Это правильно, — произнес чиновник.
— Поверьте, мне пришлось изрядно побегать и поломать голову. Ну, сейчас дело, можно сказать, на мази; я все уже хорошенько обдумал. Мне остается только одно: приискать приличных жильцов.
Чиновник приосанился.
— Знаете, я вам скажу без обиняков. Рядом со мной будет строиться некий Мецль, портной. Так вот он похвалялся, что у него будет жить магистр. Я подумал: нехватало еще, чтобы этот портняжка задирал передо мной нос! Я хочу ответить ему так: а у меня будет квартировать чиновник департамента юстиции. На-кось, выкуси!
— А мне бы хотелось, — пропищала жена полицейского, — чтобы на нашем доме была сделана надпись: «Построено собственным горбом». И она умолкла, поджав тонкие губы, отчего они стали походить на тире.
— Ты помолчи! — осадил ее полицейский. — Надпись будет, но другая. Об этом я тоже позаботился. Я ничего не упускаю из виду.
— А как насчет… — робко заикнулся чиновник, — насчет э-э… каковы условия? — пану Сырову было как-то неловко затрагивать материальную сторону дела, ибо полицейский проявил столько чувства и бескорыстного восхищения.
— Условия? — вскричал полицейский, чуть улыбаясь, — какие могут быть условия? О, пан Сыровы, вы меня не знаете. Я такой человек… Одним словом! Я вот смотрю на вас и вижу, что мы с вами никогда не повздорим. Я со всеми по-хорошему, кто не желает мне зла. Об условиях не извольте беспокоиться. Пойдем к адвокату, составим договор и внесем в него все, что ни пожелаете. Я елико возможно пойду вам навстречу.
3
Они отправились к адвокату, который жил на той же улице через несколько домов. Это был однокашник чиновника. Совсем недавно он открыл собственную юридическую контору. Адвокат вознамерился воспользоваться случаем, чтобы покрасоваться перед бывшим однокурсником. Он хотел в манере старых адвокатов, ни слова не говоря, жестом пригласить стороны сесть в типично присутственные кресла с потертой, но не утратившей своего благородства старинной обивкой. Хотел выслушать клиентов, чуть сдвинув брови, выказывая некоторое нетерпение и поигрывая брелоком на цепочке своих карманных часов. Он помышлял откинуться на спинку кресла, усталым жестом сомкнуть растопыренные пальцы рук и затем сухо, бесстрастно, как то подобает служителю Фемиды, приступить к изложению законов.
Однако вопреки этим намерениям он смешался, стал кривляться и некстати похихикивать. Спохватившись, он одернул себя: «Что ж это я? Ведь мне надо было передать им через барышню, что, мол, пан доктор просит немного обождать. Я нарушаю церемониал». Он раздумывал над тем, как бы ему восстановить свое реноме и с места в карьер принялся излагать параграфы гражданского кодекса, начиная с 1091 и кончая 1121. Он заявил, что параграф 1096 гласит: «Квартиросъемщик обязан безоговорочно выполнять условия договора о найме». Между тем, в параграфе 1098 говорится, что «квартиросъемщик и арендатор имеют право по взаимному согласию пользоваться объектами найма, а также в свою очередь сдавать площадь при условии, что это не нанесет ущерба домовладельцу и впрямую не запрещено договором…»
Чиновник слушал все эти пояснения с затаенной тоской и устало думал: «И чего он распространяется? Толкует о параграфах! Напрасно он так важничает! Зачем он отрастил бакенбарды и к чему эти кожаные гамаши? Угораздило же нас сунуться именно сюда!»
Слово взял полицейский: — Э, пан доктор… Параграфов много, но не в них дело. Мы с паном Сыровым договоримся, и надеюсь, таскать друг друга по судам не будем, останемся друг с другом в ладу. — И он положил свою лапищу на плечо чиновнику.
— Я лишь хотел, — сухо откашлявшись, ответствовал пан с бакенбардами, — указать вам, как это положено, на требования, предъявляемые законом по найму квартир. Теперь мы можем перейти к делу.
Он нажал кнопку электрического звонка, и вскоре появилась секретарша с повязкой на лице и листами бумаги в руках.
Адвокат взглянул на нее и подумал: «Именно сегодня ей понадобилась напялить эту повязку. Ну не возмутительно ли? Какой уважающий себя адвокат примет на работу секретаршу с двойным подбородком?»
Вслух он произнес: — Вы готовы, барышня? Итак, пишите: «Контракт, заключенный… Э… между…»
