— Ты?.. Уйдешь?.. Куда ж ты уйдешь?
— К Чернову, конечно… Будет мне терпеть от тебя!.. Это не жизнь! Тюрьма какая-то!.. Я устала так жить… Устала…
У Катерины Федоровны ноги задрожали, и она села. Её схватило за сердце выражение глаз Сони, этот жест, которым она закрыла лицо… Эти неожиданные слова… Этот голос… Она ли не билась всю жизнь, чтобы дать счастие сестре? И её же теперь в чем-то обвиняют?..
— Чего ж тебе недостает? — хрипло спросила она.
— Счастья!
Катерина Федоровна вздрогнула. Слишком много тоски и отчаяния было в этом вопле!.. Она взялась за голову.
— Господи, Боже мой! Подумаешь, я тебе — враг?..
— Нет, ты слишком счастлива сама, чтобы думать о других!.. У тебя есть всё: муж, ребенок, богатство… Какое тебе дело до меня? Ты вообразила, что я, бегая целый день по урокам, должна благословлять судьбу?
Лицо Катерины Федоровны стало сурово.
— Ну, этим меня не разжалобишь! Я сама всю жизнь работала… Скажите, принцесса какая! Гнушается трудом…
— Не гнушаюсь, а не хочу быть несчастна, когда другие рядом блаженствуют!
— Ага!.. Значит, тебе мое счастье помешало? Очень жаль, милая, очень жаль!.. Однако же из-за того, что мне, наконец, жизнь улыбнулась, тебе кидаться на шею первому встречному проходимцу не пристало… Перед тобою целое будущее. Незачем его портить… И компрометировать себя со всякой дрянью…
— Он меня любит! — гордо крикнула Соня.
— Кто???
— Чернов!..
Катерина Федоровна вскочила вне себя.
— Дура… Дура-девчонка! Безмозглая!.. «Любит»… Всякая сволочь ей объясняется в любви, а она рада! Да ты ногой отшвырнуть должна такую гадину, а не выслушивать его признания… «Любит»… Ха!.. Есть ли у него душа-то? Он её давно в кабаках пропил…
— Я не хочу тебя слушать!
Соня повернулась, чтобы уходить. Катерина Федоровна перерезала ей дорогу, схватила её больно, как железными тисками, за кисть руки и с такой силой отшвырнула Соню от двери, что девушка потеряла равновесие и упала на ковер. Голова её стукнулась о кресло, и она заплакала от боли и от обиды.
Катерине Федоровне мигом стало жалко сестру и стыдно за свой порыв. Но она тотчас ещё более озлобилась.
— Не смей со мной такой тон брать! Ты зазналась… Кто я тебе? Забыла, с кем говоришь? Нет, должна слушать… Я тебе добра желаю… Я, глупая, твоей порядочности доверилась… Думала, ты сама себя соблюдать сумеешь, гордость в тебе есть. А ты? Воображаю, что ты летом с ним без меня поделывала! За спиной у больной матери… Бессовестная! Вот постой, я расскажу маме… Она сама этому мерзавцу на дверь покажет…
— Мама знает, что он меня любит, — возразила Соня, сидя на ковре и поправляя разбившуюся прическу.
— Не смей мне говорить об его любви! Слышишь ты?
— Он на мне жениться хочет…
Катерина Федоровна на мгновение лишилась языка. Вдруг кровь с такой силой бросилась ей в голову, что она даже зашаталась.
— Жениться?!! Он?.. На тебе?.. Мерзавец! Да его ноги никогда не будет в моем доме! Так вот ты что затеяла?.. Постой, постой… — Она кинулась вне себя к матери.
Минна Ивановна, взволнованная объяснением, которое она угадывала, вся затряслась, услыхав быстрые шаги старшей дочери. Роман Марлитт[203] соскользнул с её колен, и губы задрожали, когда она увидела гневное лицо Катерины Федоровны и за нею плачущую, растрепанную Соню.
— Мама… Что я слышу?? Неужели вы это знаете?? Неужели вы вместе с Софьей стакнулись, чтоб меня обмануть?
— Что?.. Что такое?..
Минна Ивановна заплакала. «Он хороший! — оскорбленно возразила она. — Неправда!.. Он почтительный мужчина…» И в лице матери Катерина Федоровна узнала все то же ненавистное ей в лице Сони упрямство.
— Мужчина?!! Да разве это мужчина? Это — гадина!.. Мужчины трудятся, семью содержат. А он жил на средства моего мужа… Прихлебателем был…
— Тебе бы только деньги! — перебила Соня презрительно.
— Молчать! (Катерина Федоровна топнула ногой.)
— Я не с тобой говорю, а с матерью… Мама, мама! Да в какую же вы пропасть толкаете дочь? Одумайтесь! Ваше любимое дитя вы бросаете в объятия пьяницы… Потому только, что он подличает перед вами и лижет ваши руки…
Минна Ивановна заплакала ещё сильнее. Катерине Федоровне стало на мгновение страшно за это волнение матери. «Нет! — сказала она себе. — Надо с этим покончить раз навсегда!.. Что делать? Потворствовать — будет преступно…»
— Он не пьяница… Он бросил пить, — расслышала она лепет матери. — Из-за любви к Соне бросил…
Катерина Федоровна всплеснула руками, и лицо её перекосилось.
— Да что же это?!! Чем он обошел вас, что вы ничего не видите?.. «Из-за любви»!.. Да это просто расчет! Один низкий расчет… Он хочет, породнившись с нами, сесть нам на шею… Неужели вы этого не понимаете?
Голова Минны Ивановны вдруг затряслась.
— Молчи!.. Молчи!.. Не смей! — в неописуемом гневе вдруг закричала она. — Ступай! Ступай отсюда!.. Я не хочу тебя слушать! — И она пухлой рукой указывала дочери на дверь.
